Орион в эпоху гибели
Шрифт:
Я сел и набрал полную грудь чистого, сладостного воздуха, напоенного ароматами сосен, диких роз и корицы. Даже Аня казалась счастливой. Где-то поблизости журчал ручей, скрытый от нас кустами и молодой порослью, плотной стеной стоявшей среди крепких стволов деревьев.
Из кустов грациозно выступила лань; она мгновение разглядывала нас своими огромными, влажно поблескивающими карими глазами, затем развернулась и умчалась прочь.
– Ну, Орион, что я говорил?! – Нох буквально лучился от счастья. – Это Рай!
В тот же вечер мужчины племени, использовав
Аня свернулась калачиком у меня в объятьях и почти мгновенно уснула. Я же при свете дотлевавших углей вглядывался в ее лицо, чумазое и лоснившееся после пира. Спутанные волосы падали на ее лоб упрямыми кудряшками. Как она ни старалась, ей не удалось сохранить облик холеной богини, принадлежавшей к неизмеримо более высокой цивилизации. Мне смутно вспомнилась иная жизнь, в другом охотничьем племени, где Аня была равной среди равных – неистовой шаманкой, упивавшейся восторгом охоты и видом крови.
Мне вдруг пришло в голову, что не так уж и плохо остаться в этом времени. В полной изоляции от остальных творцов есть свои преимущества. Здесь мы свободны от их козней и интриг. Здесь я могу сбросить со своих плеч тяжкий груз ответственности, которую они на меня взвалили. Мы с Аней можем счастливо жить в Раю, как нормальные люди – не богиня и порождение творцов, а обыкновенные мужчина и женщина, живущие простой жизнью в первобытные времена.
Жить нормальной жизнью, освободившись от творцов, – этой мысли я улыбнулся во тьме и впервые со времени прибытия сюда позволил себе полностью, ничего не опасаясь, погрузиться в глубокий, восхитительный сон.
Но сон обернулся кошмаром. Нет, не сновидением – посланием. Предупреждением.
Мне привиделась статуя Сетха из небольшого каменного храма на берегу Нила. У меня на глазах статуя вдруг замерцала и ожила. Пустые гранитные глаза стали сердоликовыми, медленно моргнули и сфокусировались на мне. Чешуйчатая голова повернулась и слегка склонилась. Волна невероятно сухого жара выжгла из моего тела все силы, будто внезапно распахнулась дверца исполинской топки. Легкие опалило едким серным дымом. Сетх разинул пасть, издав шипение, и я увидел несколько рядов заостренных зубов.
Его присутствие ошеломляло. Он высился надо мной, стоя на двух ногах, оканчивавшихся когтистыми ступнями. Его длинный хвост медленно дергался, пока он разглядывал меня, как хищник, столкнувшийся с крайне беспомощной и тупоумной дичью.
"Ты Орион".
Он не произносил слов – они звучали в моем мозгу. Голос Сетха буквально источал жестокость и злобу, настолько глубокую и острую, что колени мои подогнулись.
"Я Сетх, хозяин этого мира. Тебя послали уничтожить меня. Оставь надежды, безмозглый человечишка! Это невозможно".
Я не мог говорить, не мог далее шевельнуть пальцем, точь-в-точь как тогда, когда был впервые возвращен к жизни Золотым. Его присутствие тоже сковывало меня по рукам и ногам – он встроил в мой мозг такой рефлекс. Но вопреки этому я научился отчасти справляться с подобной реакцией. Теперь же чудовищный фантом поработил мое тело так полно и безраздельно, как Золотому богу никогда не удавалось. Я с непоколебимой уверенностью знал, что Сетх способен остановить мое дыхание одним лишь взглядом, прекратить биение моего сердца, просто прищурив свои пылающие глаза.
"Твои творцы боятся меня, и они правы. Я истреблю их самих и все им созданное, начиная с тебя".
Я отчаянно пытался пошевелиться, сказать что-нибудь в ответ, но совершенно не владел собственным телом.
"Тебе кажется, что ты нанес мне удар, убив одно из моих творений и похитив ничтожную кучку рабов из моего сада".
Ужас, вселяемый в меня Сетхом, перехлестывал через край, простираясь за пределы рассудка, доводя до безумия. Я осознал, что взираю на древний ужас человечества, на существо, которое впоследствии назовут сатаной.
"Ты вообразил, будто можешь избегнуть моей кары, добравшись до так называемого Рая", – продолжал Сетх, выжигая слова в моем сознании каленым железом.
Смеяться он не умел, но в его голосе я ощутил вспышку жгучего злорадства, когда он провозгласил:
"Я ниспошлю вам кару, которая заставит этих ничтожных мерзавцев молить о смерти и неугасимом пламени. Даже в вашем Раю я настигну вас темнейшей из ночей и заставлю молить о пощаде. Не ждите этого сегодня. Быть может, пройдет еще не одна ночь. Но кара неотвратима, и притом скорая".
Я уже дрожал от напряжения, пытаясь вырваться из мысленных пут – но совершенно молча, ибо был лишен голоса. Я далее не вспотел, хотя вся моя сила до последней капли уходила на борьбу со злобной волей страшного врага.
"Не пытайся противиться мне, человечишка! Наслаждайся крохами оставшейся тебе жизни. Я уничтожу вас всех до единого, и женщину, которую ты любишь, эту самозваную богиню, с вами заодно. Ее ждет мучительнейшая из смертей".
И вдруг я завопил, причем так, что легкие мои будто выворачивались наизнанку. Сидя на покрытой мхом земле среди деревьев Рая, я орал от ужаса, заодно изливая в этом крике и ненависть к себе самому – ненависть, порожденную моим бессилием.
5
Все сгрудились около меня, тараща глаза, в которых застыл немой вопрос.
– Что стряслось, Орион?!
– Ничего, – отозвался я. – Дурной сон, и только. – Но я взмок как мышь и вынужден был собрать всю свою волю, чтобы удержаться от дрожи.
Меня попросили рассказать сон, чтобы собравшиеся смогли его истолковать, я же твердил, что ничего не помню, и в конце концов меня оставили в покое.
Но люди были явно встревожены. А Аня смотрела на меня испытующе. Она-то понимала, что обычный кошмар не заставил бы меня издать ни звука.