Орион
Шрифт:
Из ада термоядерного реактора к варварскому великолепию монгольской столицы и, наконец, сюда. Ормузд поступал последовательно. Чистая, покрытая сочной травой лужайка, погожее солнечное утро. Так вот каким был наш мир на заре своего существования. Эдем, где люди встречались настолько редко, что дикие животные еще не научились бояться их. Девственная, нетронутая Земля. Золотой век! Вавилон и пирамиды Египта будут воздвигнуты много столетий спустя, не говоря уже о чудесах Эллады и Древнего Рима.
Судя по всему, я попал сюда в самый разгар весны. В воздухе стоял непрекращавшийся гул многочисленных насекомых. Пели птицы. Очевидно, я оказался
„Как обычно, любой ценой!“
Я начинал уже уставать от бесконечной игры. Что означала смерть для Аримана или для меня? Дополнительные страдания, новые утраты? Но даже эти понятия оставались для нас не более чем условными, превращаясь в своего рода правила игры. Мгновение смерти и начало нового цикла, вечная погоня охотника за своей жертвой.
Выбор у меня был невелик. Убить или быть убитым. Возможно ли положить этому конец? Неужели во всем мироздании нет уголка, где бы я мог жить в мире и спокойствии, как любой другой нормальный человек?
„Но ты – Орион, – твердил голос в моем подсознании. – Орион Охотник! Твое предназначение – вечно преследовать Аримана“. О каком покое может идти речь, если на карту поставлено само существование человечества? Сохранение пространственно-временного континуума! Возможно, сознание моего высокого предназначения и должно было льстить мне, но, увы, подобная мысль даже не приходила в мою голову. Вместе с тем я отдавал себе полный отчет в том, что у меня нет выбора, я должен слепо повиноваться воле Ормузда. Просить что-нибудь для себя, не важно – любви или покоя, абсолютно бессмысленно. В этом отношении бог Света ничуть не лучше Владыки Тьмы. Мне оставалось только выполнить его новое поручение, как бы я к нему ни относился. Но ощущение своего полного бесправия в извечном соперничестве двух противоборствующих сил вовсе не делало мою роль привлекательной. Я ничем не был обязан Ормузду. Если я и выполнял его задания, то только из чувства долга перед людьми. У меня не оставалось больше любви или даже уважения к богу Света.
Я спустился к реке, стараясь не поранить об острые камни босые ноги. На этот раз на мне не было даже сандалий. Мое и без того безрадостное настроение еще более ухудшилось, когда я припомнил, какой ценой мне удалось выполнить последнее поручение Ормузда.
„Боги всегда предпочитают оставлять грязную работу своим творениям!“
Склонившись к воде, я с удовольствием утолил жажду чистой, прозрачной влагой, после чего более внимательно обозрел лежавшую передо мной местность. Правильная цепочка крупных камней пересекала русло реки. Кажется, это были первые следы пребывания человека, которые мне удалось обнаружить. Я переправился через реку и начал медленно подниматься по склону невысокого холма. Поднявшись на его вершину, я в очередной раз осмотрелся. К югу от меня на значительном удалении сверкали
Вулкан?
Сколько я ни копался в своей памяти, я не мог вспомнить ничего определенного, хотя и был уверен, что не раз видел изображение этих величественных гор. Махнув рукой на красоты природы, я вернулся к реке. Присев на берегу, я собрался немного отдохнуть, но смутное ощущение близкой опасности заставило меня поднять глаза.
Около тридцати человек, растянувшись в линию, пытались взять меня в полукольцо. Если бы не отсутствие лошадей, я принял бы их за монголов, настолько схожую тактику они применяли. Когда незнакомцы подошли поближе, я сумел получше рассмотреть их. Все они были светлокожими, рыжеволосыми людьми, одетыми почти так же, как и я. Их сопровождало несколько грязных, тощих собак, один вид которых вызывал сочувствие. Обнажив свои клыки, они уставились на меня, сверкая злобными глазами, не пытаясь, впрочем, подойти поближе. Несколько мгновений туземцы молча пялились на меня, разглядывая с выражением недоумения, смешанного со страхом.
Рыжебородый предводитель держал в руках длинный шест, на который была насажена голова дикой козы. За спинами взрослых маячили фигуры женщин и детей. Жалкий вид дикарей вызывал бы лишь сострадание, если бы все они не были вооружены длинными деревянными пиками с заостренными наконечниками. Даже в руках детей мелькали каменные ножи или дубинки. Да и стая сопровождавших их собак не внушала особенного доверия.
Каменный век. Палеолит или скорее неолит. Впрочем, это не имело никакого значения. Сейчас многое зависело исключительно от того, удастся ли мне наладить контакт с примитивными детьми природы.
Молодая девушка вышла из задних рядов и остановилась рядом с рыжебородым вождем. Она была рыжеволосой, как и все ее соплеменники, и выглядела настоящей дикаркой. Но даже на таком расстоянии я безошибочно узнал в ней Арету – Аглу. Ее губы зашевелились, но я не смог разобрать ее слов.
Прикрикнув на собак, вождь отдал распоряжение двум молодым воинам. По его сигналу они начали осторожно приближаться ко мне, держа наготове свои длинные пики. Остальные туземцы сгрудились вокруг своего вождя, готовые в зависимости от развития событий наброситься на меня или обратиться в бегство.
Безбородым рыжеволосым подросткам, которые двигались в моем направлении, было лет по четырнадцать. Чувствовалось, что они до смерти боялись меня, и только страх перед неизбежным наказанием заставлял их исполнять волю своего предводителя.
Когда они подошли на достаточно близкое расстояние, я вытянул руки ладонями вперед, давая им понять, что не питаю враждебных намерений. Даже если они и не поняли моего жеста, то по крайней мере не могли не заметить, что в руках у меня нет оружия. Подростки остановились ярдах в десяти от меня, продолжая держать пики на изготовку.
– Кто ты такой? – спросил один из них ломающимся юношеским голосом.
Меня нисколько не удивило, что я понимал их язык. Я уже успел привыкнуть к методам своего создателя.
– Я путешественник, пришедший издалека, – сообщил я.
– Что ты делаешь на нашей земле? – спросил второй, угрожающе подымая пику. Его голос оказался чуть погуще, чем у первого, но тем не менее не позволял усомниться в том, что говорит юноша.
Мне не составило бы большого труда разделаться с обоими дерзкими юнцами. Но противостоять одновременно целой орде оказалось бы сложно даже для меня.