Орион
Шрифт:
– Нашей? – переспросил я.
Она кивнула.
Вид у нее и в самом деле был весьма счастливый, словно у путника, вернувшегося наконец домой после многолетних скитаний.
– Долина и правда замечательное место, – продолжала она с энтузиазмом. – Чистая вода, масса дичи, злаков и плодов. Каждое лето здесь живут несколько племен. И все мы счастливы в нашей долине.
В справедливости ее слов я смог убедиться неделю спустя, когда мы достигли цели своего путешествия.
Это был настоящий рай.
Мы стояли на берегу тихой реки, любуясь пейзажем, открывавшимся перед нашими глазами. Водный
Нетрудно понять, почему люди чувствовали себя здесь такими счастливыми. Долина была зеленой и солнечной. Ее каньонообразная форма свидетельствовала о том, что своим происхождением она обязана леднику, некогда спустившемуся с древнего вулкана, чьи покрытые снегом вершины сейчас сверкали ослепительным блеском под лучами весеннего солнца. Труднодоступность долины и удачное расположение превращали ее в естественную крепость, способную устоять против натиска неприятеля. Единственный проход в долину находился со стороны ее устья, где склон горы прорезала гигантская трещина, игравшая роль своеобразных ворот, которые вели в благодатный уголок земли. Глубина каньона, по моей оценке, составляла по меньшей мере несколько сот футов при ширине от одной до полутора миль.
Мы были первыми, кто добрался до долины в этом году. Люди, довольные окончанием трудного пути, с энтузиазмом принялись за устройство лагеря. К наступлению ночи они соорудили несколько примитивных хижин, точнее, землянок, но для соплеменников Дала они, надо думать, казались настоящими дворцами. День завершился общей трапезой, на приготовление которой пошли остатки мяса, добытого еще в лесу.
Эту ночь омрачило печальное событие. Умер подросток, поранивший себе ногу во время недавней охоты. Рана была не слишком серьезной, но, очевидно, во время перехода в нее попала какая-то инфекция, и к тому времени, когда племя добралось до долины, мальчик едва мог идти. К вечеру, несмотря на усилия Авы, у него началась сильнейшая лихорадка, а уже под утро душераздирающий крик его матери, просидевшей всю ночь у ложа сына, известил нас о том, что все кончено. Мальчика похоронили около полудня. Ава совершила погребальную церемонию. Прежде чем опустить тело в могилу, туда аккуратно сложили все личные вещи, которые подросток успел накопить к своим четырнадцати годам, – несколько каменных орудий, пригоршня разноцветных камешков, зимняя одежда. Каждый уронил в могилу цветок, после чего ее засыпали землей. Все время церемонии несчастная мать простояла у могилы сына. Она уже не могла плакать и только наблюдала за ритуальным шествием. Позднее Ава сказала мне, что отец ребенка погиб два года тому назад и у бедной женщины, которую звали Мара, не осталось других детей. Ее возраст не позволял ей надеяться найти себе нового мужа, так что скорее всего ей уже не суждено пережить следующую зиму.
На следующее утро, чтобы хоть немного развеяться, я отправился на экскурсию по
По пути назад, среди зарослей кустарника, у подножия круто поднимавшейся скалы я заметил Аву, по обыкновению собиравшую лекарственные травы и корешки растений. Я с грустью подумал, что какими бы познаниями ни обладала Ава, ее искусства явно не хватило, чтобы спасти сына Мары, погибшего скорее всего из-за заражения крови.
– Ава, – окликнул я ее.
– В чем дело? – недовольно спросила она, поднимая голову.
– Ничего особенного, – отвечал я, направляясь к ней сквозь заросли карликовых деревьев. – Просто я возвращался в лагерь и случайно увидел тебя.
Она бросила на меня недоумевающий взгляд. Очевидно, идеи прогулок и дружеской болтовни были совершенно чужды сознанию этих простых людей.
– Я вижу, ты собираешь лекарственные травы, – произнес я, чтобы как-то начать разговор.
– Да. – Ее улыбка сразу увяла. – Я не смогла спасти сына Мары. Бес, вселившийся в него, оказался слишком силен для меня. Мне надо найти более действенное лекарство.
Я не стал говорить, что и двадцать тысяч лет спустя медики разных стран все еще бились над разрешением этой проблемы.
– Ты сделала все возможное, – заметил я, желая хоть как-то утешить ее.
– Почему ты не помог мне?
– Я?
– Ты человек огромной силы, Орион. Почему ты не захотел помочь мальчику?
– Но я охотник, а не врач, – возразил я, смущенный ее вопросом.
Ее бездонные серые глаза, смотревшие в упор на меня, казалось, проникали мне в душу.
– Ты обладаешь гигантскими познаниями. Ты знаешь то, о чем мы не имеем ни малейшего понятия. Я надеялась, что твои знания включают и искусство врачевания.
– Увы, нет, – отвечал я сокрушенно. – Мне очень жаль, но я ничего не понимаю в медицине.
Ава отбросила прядь рыжих волос, упавшую ей на лоб. Судя по всему, она не поверила моим словам.
– Я говорил тебе и раньше, – напомнил я, – я всего лишь человек.
Женщина недоверчиво покачала головой.
– Я не верю тебе. Ты отличаешься от всех мужчин, которых я когда-либо видела.
– Что же во мне такого особенного? – спросил я, шутливо раскинув руки. – По-моему, я мало чем отличаюсь от других мужчин твоего племени.
– Я говорю не о твоем теле или твоем семени, – возразила она.
Я похолодел. Итак, наша ночь любви была всего лишь заранее запланированной проверкой. Ава просто хотела лишний раз убедиться, что я человек, а не демон, и избрала для этого самый простой способ.
– Ты отличаешься от них своим духом, – продолжала Ава, – душой и, конечно, своими знаниями.
– Мне известно немало, – согласился я, – но, поверь мне, того, что я не знаю, гораздо больше.
– Научи меня! – вырвалось у нее. – Научи меня всему, что знаешь сам.
Не скрою, я был удивлен. В Аве проснулась тяга к знанию.
– Я должна научиться множеству вещей, – уговаривала она меня. – Я знаю так мало. Научи меня. Раздели со мной твое знание.