Орк из России. Сделано с любовью
Шрифт:
– Вы темный и пахнете кровью.
– На пути встретили секача, должно быть, на одежду попали брызги его крови. И я не темный, я смуглый. Ополоснусь перед сном, если тебе так мешает запах, когда вода немного остынет.
– Хорошо. Держите полотенце, я сейчас.
Опрометью выбежала, полыхая щеками, что тот маков цвет. Как бы ей объяснить, что от меня опасности ждать не стоит? Сейчас слуги закончат сервировать стол, и поговорим спокойно. Плохо, что Мара опять смылась куда-то. Вдвоем с бесовкой девчонке было бы не так страшно. Она ведь на самом
Грозный хан, да и просто мужчина с ней наедине. Черт, как-то все нелепо выходит. Представляю, какой я монстр в ее глазах, еще и пообещал вымыться перед ночью. Дурак или где? Мог бы подумать перед тем как рот открывать. Все же немалый опыт переговоров за плечами.
Вышел из-за ширмы и обомлел. Халат мой сложен и аккуратно лежит на оттоманке. Девушка мнется у края стола. Кровь прихлынула к щекам и отхлынула совсем не туда, куда надо. Где она только нашла это платье? Лоскутки шелка, тонкое, пышное, словно пена, кружево, глубочайшее декольте, чуть прикрытое волной ее светлых волос, юбка прозрачная, видны стройные ножки. Заметив мой взгляд, Эма смущенно отвернулась к столу. Здесь еще хуже: вместо застежки ряд крошечных бантиков спускается по спине до разреза, который начинается в аккурат на сантиметр ниже упругой оттопыренной попки. Слуги, кажется, скоро захлебнуться слюнями. Таращатся, не скрываясь, разве что языками не цокают. Сам-то ошалел и не могу связать пары слов, мужское начало требует утвердить свое право.
– Все вон из шатра, до утра не беспокоить.
Слуг сдуло, будто порывом ветра, девчонка качнулась. Хоть бы в обморок не упала, подхватить я ее сейчас не могу. Бочком-бочком, повернувшись спиной к соблазну, протиснулся вплотную к столу и залпом выпил ледяной морс из кувшина. Уф.
– Зачем ты сняла халат? Оденься. И где взяла это платье?
– Ваши люди передали нам с Марой по платью.
– У нее такое же?
– Да, только красное.
– Значит, к ночи ее можно не ждать. Оделась?
– Да.
Осторожно я обернулся. Щечки розовые, глазки опущены к полу, волосы перекинула через плечо, халат ей мой очень велик, все скрывает. Сколько ж ей лет? Шестнадцать? Семнадцать? А тут я – грозный хан. И как начать разговор? Что она вообще знает про эту сторону жизни?
– Ела сегодня?
– Нет.
– Садись за стол. В Орде принято есть, сидя на подушках, мы, кочевники, стулья с собой не возим.
Мышкой прошмыгнула к противоположному от оттоманки краю стола. Сидит, ничего не берет, только смотрит на руки. Обошел лютый соблазн по огромной дуге, сел на свое место. Плавно потянулся к своей миске, доверху полной горячего плова.
– Бери, что хочешь, вся еда вкусная, плов еще горячий. Там, кажется, ребра подкопченные лежат ближе к тебе.
– Я не голодна.
– Ешь, а то живот потом заболит.
– Спасибо за заботу.
– Послушай, я не насильник и никогда им не был. И тебя не трону, честное слово великого
Дернулась, как от пощёчины.
– Зачем тогда брали и приказали нарядить?
– Я приказал купить вам обеим платья, меня неправильно поняли, только и всего. А взял? Лучше было бы, если б Орде оставил? Тебя там в жены хотели взять.
– Нет, не лучше.
– Вот и сиди себе, ешь. Поспишь сегодня на оттоманке, тут обычно Мара спит. А я на полу. Если все, что вы рассказали – правда, то я тебя отпущу домой. Ты с родителями живешь? Переживают, наверно.
– Мои родители далеко, я не тут родилась.
– Ясно. А лет тебе сколько?
– Двадцать один.
– Никогда бы не подумал. Слишком мелкая.
– Можно мне каши?
– Бери плов, он вкусный, честно. И мясо бери. Я сейчас поем, ополоснусь и буду ложиться. Только давай договоримся?
– О чем? – и снова на меня таращатся два оленьих глаза, вдобавок, девица чуть приоткрыла алые губки. Держись, хан, ты не дикарь и без спроса никогда не тронешь девчонку.
– Я тебя не трогаю, и ты на меня тоже не нападаешь. Даже если предположить, что ты меня сможешь убить спящим, Орда тебе уйти не даст. Растерзают.
– Договорились, я не идиотка, все понимаю.
Тонкие ручки спешно, будто воруя, кладут себе в миску еду. Кашу из плова, что-то из блюд со стола, всего понемногу.
– Я так давно не ела мяса, очень вкусно. Вы взамен за еду ничего от меня не потребуете?
– Отъедайся. Захотел бы, взял силой, но честь не позволит. Да и малолетки не по моей части. Не бойся.
– Мне двадцать один.
– А выглядишь на шестнадцать. Или ты настаиваешь?
– Нет!
– Только никто не должен узнать, что я не воспользовался трофеем. Ни к чему. Слухи пойдут. Я порежу себе руку и сцежу немного крови в кубок. Подол платья испачкай сама, хорошо? Ты меня понимаешь?
– Да, спасибо, я все понимаю.
После ночи…
Что-то меховое полезло в рот, открыл глаза, окончательно проснувшись, и уперся взглядом в пышный подол кружевного платья. У меня же теперь есть еще и Эма! Хорошо хоть от моля избавился. Но почему подол алый, был же, вроде, какой-то белый? Приподнялся на локте, спят, чуть ли не обнявшись, на моей оттоманке – бесовка и мой вчерашний трофей. А в рот мне лезет кисточка хвоста Мары. Не удержался, дернул от души.
– Дай поспать, гадость! Меня и так сюда твои слуги не хотели пускать!
– Доброго утра, хан.
– Кто первый на очереди в лохань? Я себя начинаю чувствовать хозяином странноприимного дома.
Хозяином борделя я себя чувствую, глядя снизу вверх на двух красоток в откровенных нарядах, лежащих посреди моих роскошных подушек. Но не говорить же это вслух при девчонке – забоится опять.
– Я уже мылась и не здесь. А девчонке отмываться не отчего, я права?
– Тогда я первый. Распорядись, чтоб подали завтрак. Охрана вчера завалила матёрого кабана. Будете жареные ребра?