Орк-полукровка. Начало

Болт Андрей

— И куда вы нас ведете? — спросил я самым любезным тоном, на который только был способен, следом за стражниками переступая порог камеры.

— На казнь, — коротко ответил один из солдат и весьма нелюбезно подтолкнул меня в спину.

Мое сердце упало. Едва удержав равновесие, я механически продолжал переставлять ноги, тогда как мои мысли были далеки от этих серых, мрачных стен.

Значит, вот и все. Еще несколько минут, и нас с Элем казнят, бросив наши жизни на доску чьей-то игры.

Не знаю, о чем должен думать человек

в последние минуты своей жизни, но в моей душе чистым пламенем горела ненависть. Ненависть и желание во что бы то ни стало отомстить тем, кто распорядился нами, как пешками, тем, кто не думая пожертвовал нами, чтобы выиграть в этой дурацкой игре, правил которой я даже не знал, и в которой никогда не желал учувствовать. «Интриги королевского двора» — я сотни раз слышал эту фразу, но у меня никогда и в мыслях не было, что однажды я сам запутаюсь в сетях одной из них.

Нацепив нам на головы мешки, стражники грубо затолкали нас в простую деревянную повозку, крытую небеленым холстом. На какое-то время нас с Элем оставили в покое. Помотав головой, я попытался скинуть с нее мешок, но не тут-то было — грубая, отвратительно воняющая ткань лишь еще плотнее прижалась к моему лицу.

— Эль, — позвал я, поразившись, как глухо звучит мой голос.

— Да? — раздался сбоку безучастный голос моего побратима.

— Неужели, это конец? — я сам не верил в свои слова, хотя умом и понимал, что да, это действительно так.

— Конец, — со вздохом откликнулся эльф, и я услышал, как он завозился, пытаясь устроиться поудобнее.

Повозка тронулась. Ехали мы долго, и я уже начал думать, что мы никогда не приедем, как телега качнулась и замерла, так что я врезался головой в ее высокий борт. Несколько крепких рук подхватили меня под мышки и выволокли наружу.

Ощутив под ногами твердую землю, я попытался удержать равновесие, но, когда стражники отпустили меня, не устоял и упал на колени.

Чья-то рука сдернула с моей головы мешок, и я часто-часто заморгал, пытаясь привыкнуть к яркому дневному свету. Оглядевшись по сторонам, я понял, что мы находимся на Главной площади. В ее центре был сооружен широкий помост, в середине которого возвышалась виселица. Поняв, для кого она предназначается, я тяжело сглотнул.

Стараясь не смотреть на мерно раскачивающиеся под порывами ветра петли, я перевел взгляд на окружавших помост людей.

Как обычно в дни казней, на площади собралась толпа зевак. На лицах людей царило веселое, приподнятое настроение, ведь для них все это было лишь представлением. Что ж, разнообразнейшие казни были едва ли не единственным праздником для многих из них — в наше время оказаться в петеле было легче, чем заразиться простудой, и люди радовались, что на этот раз вздернут не их.

— Похоже, нашу смерть увидят многие, — усмехнулся Эль, окидывая взглядом собравшуюся вокруг толпу.

На помост взобрался глашатай и, развернув зажатый в руках длинный свиток, начал

зачитывать наши выдуманные преступления. Следом за ним выступил королевский обвинитель.

Я отвернулся, и мой взгляд упал на парочку кольев, скорбными перстами возвышавшихся на другом краю помоста, на которых в невыразимых мученьях умирали двое мужчин. Рядом с ними стояла еще одна виселица, тоже не пустовавшая: на ней раскачивалось тело женщины с мешком на голове. Третьим в этой унылой композиции смерти было окровавленное колесо. Увидев распятого на нем человека, я содрогнулся. Архижрец Вартак. «Заказчик» убийства Альвильона…

И вдруг я с невероятной отчетливостью понял, что это мой последний день. Я прищурился и посмотрел на медленно ползущее к закату солнце. Пьянящий воздух приятно холодил кожу, мои глаза с отчаянной тоской вглядывались в окружающий мир. Последний день! Как же не хотелось умирать…

Королевский обвинитель заунывной, монотонной тарабарщиной зачитывал приговор, но я его не слушал. Как много есть мелочей, на которые мы в повседневной жизни не обращаем внимания. Таких, казалось бы, раздражающих, как, например, саднящий локоть или колючка в сапоге. Но ведь это и есть жизнь!

— …приговариваются к повешенью! По традиции приговоренным к смертной казни разрешается выпить по бокалу вина. Пейте, и да исполнится воля Всемогущего и посланника его на земле — нашего славного короля!

Ну вот и все. Что ж, могло быть и хуже. Нас могли колесовать.

Один из стражников прижал к моим губам помятую кружку с кислым пойлом, и я машинально сделал несколько глотков, но большая часть жидкости пролилась по моему подбородку на грудь. Стражник шагнул к Элю, но тот лишь презрительно отвернул голову.

Внезапно мое внимание привлекла стоявшая в первом ряду толпы девушка. Это была Дидра. Скинув с головы капюшон, скрывавший до этого ее лицо, она быстро поднесла ко рту ладонь, сложенную таким образом, словно у нее в руке была зажата чаша, и сделала глотательное движение. Убедившись, что Эль ее заметил, девушка подмигнула мне и, снова набросив на голову капюшон, скрылась в толпе.

— Подождите! — раздался голос моего побратима. Стражник нерешительно замер, вопросительно глядя на свое начальство.

— Я… хочу выпить…

Ох, надеюсь, он правильно истолковал жесты Дидры. Неужели Алориэль все-таки решился вмешаться?

Обвинитель коротко кивнул, и стражник вернулся к эльфу.

А я вдруг почувствовал, что с миром происходит что-то странное. Исчезли все звуки — гомон толпы, шелест ветра, скрип досок — все это вдруг растворилось в ватной тишине, нестерпимо давившей мне на уши. Люди стали двигаться как черепахи — медленно и плавно. Я увидел, как неторопливо, едва двигая своими крыльями, кружит возле капральского шеврона одного из стражников большая, жирная муха. Капрал начал невыносимо медленно поднимать руку, пытаясь от нее отмахнуться.