Орк: Вторая жизнь. Убийца эльфов. Властелин островов
Шрифт:
Я задумался. Раздевать мертвеца мне не хотелось, равно как и унижать его этим перед толпой, тем более не хотелось пачкаться, наверняка под доспехами он был весь залит кровью.
– Устроит тебя, что вы сами его разденете? Не хочу покойного унижать у всех на глазах, – я обвел толпу рукой, – доспехи снимая. Или ты это как еще одно оскорбление воспримешь? Уже не хевдинга, а его дружины?
Воин явно удивился. Он не ожидал, что я проявлю уважение к павшему, в нашей ситуации это действительно было необычно. Он склонил голову:
– Спасибо. Куда их принести?
– Дружинники
С тела я забрал только оружие, хотя меч предварительно осмотрел Асмунд. Сняв с ремня кинжал, я встал над телом и коротко склонил голову. Мужика действительно было жалко, попал в ситуацию, откуда не было выхода, и самое страшное для него, не по своей вине. Хотя он меня и взбесил.
Поистине, задумаешься о судьбе…
Толпа одобрительно зашумела. Даже воины Бьерна зашептались.
Потом меня пригласили в малую столовую, где дедушка, который ярл, начал на меня орать. Второй согласно кивал рядом. Посторонних на выволочку не пригласили.
Выпустив пар в виде мощного потока средневековых нецензурных выражений, дед успокоился и заговорил по существу:
– Ты хоть понял, как тебе сегодня повезло?
– Это в смысле причины, почему меня чуть не убили? – скучающим тоном уточнил я. Причины лежали на поверхности, самокритичности было вполне достаточно, чтобы понять: меня действительно сегодня чудом не прикончили.
– Да! – несколько сбился с темпа ярл. – Хочешь сказать, что понял? Тогда скажи.
– У меня были два меча, у него меч и щит. Щитом он мне мог только зубы выбить оковкой. Надо было не кружить и выжидать, а нападать прежде, чем атакует он. В атаке мои два меча опаснее его одного. А так напал Бьерн. Проруби достаточно глубоко наголенник – и я был бы трупом.
– Правильно, – на глазах успокоился дед. – Спасли тебя только доспехи. Да и, наверное, удар неудачный, раз поножи не прорубил.
– Судя по ощущениям, поножи он как раз пробил, – я решил избежать дальнейших нотаций. – Что-то мокро на ноге. Другой вопрос, что недостаточно глубоко.
Дед заорал, вызывая слуг. Я отказался перевязываться на месте, заявив, что это вполне можно сделать и у меня в комнате, куда подниматься ярлу было несолидно, отчего воспитательный процесс откладывался на неопределенное время, а скорее всего, навсегда.
От сопровождения тоже отказался, хотя дедушка Ульф молча увязался за мной.
Дамы встретили меня с видимой радостью и любопытством. Я махнул им рукой, попросив подождать. Дед только покосился, явно недовольный. Меня это не впечатлило, даже если и согрешить, что тут такого: адреналин, разбушевавшиеся гормоны, отсутствующая рядом невеста. Угроза жизни, говорят, обостряет основной инстинкт. А чего невеста не знает, ей не повредит. Вообще, врачи говорят о полезности регулярной половой жизни.
Догнавшие нас обе девчонки из свиты леди Бригитты смерили пленниц полными превосходства взглядами, и те скрылись в своей комнате. К моменту перевязки появились Сигурд с Асмундом. Вся эта куча лекарей и консультантов перевязала мне рану на ноге, поколдовала над ней, внештатные медсестры вдобавок расстреляли меня глазками, как из КПВТ, – вместо наркоза, я так понимаю. Дед и колдуны их немного смущали, поэтому, перевязав меня, они тут же удалились.
Порции нравоучения от стариков избежать не удалось. Насилу вытерпел, приняв как стихийное бедствие. Они успокоились и оставили меня одного, когда принесли ужин, на прощание пригрозив заняться моей магической подготовкой чуть ли не с утра.
Допить вино, причем неплохое, я не успел из-за стука в дверь.
– С кем из них дрался? – разумеется, Элениэль проявила любопытство первой. Из башни их не выпустила охрана, которую снять до моего возвращения не удосужились, площадки из окон видно не было, в подробности поединка тоже не посвящали.
– С ними? Это ты про пьянчуг? Ни с кем.
– А с кем тогда? – удивилась Бренна.
– С папашей одного из них. Язык сильно распустил на суде.
– А с ними самими что?
– А они мертвы, если повезло. Если нет, то умереть им очень хочется.
– Почему?
– Сидя на колу, трудно чего иного желать.
– Это из-за нас? – ахнула Элениэль.
– Отчего же? – честно удивился я. – Вы пленницы, даже свершившееся насилие над вами им ничем не грозило в обычных обстоятельствах, если не повлияло бы на выкуп. Мужчин-защитников у вас ведь нет? Были бы рабынями, так еще хуже, свободный мужчина за вас вообще не имел бы права отомстить. Что уж о суде говорить. А на кол они сели, поскольку ночью в чужие покои вломились, на хозяина оружие подняли и кровь его пролили.
– Поединок тогда с кем и почему? – удивилась Бренна.
– Папа язык распустил, говорю. Я и решил вопросы кровной мести надолго не откладывать.
– И что?
– Он мертв.
Взгляд Элениэль прилип к черному мечу покойного, валявшемуся на кровати.
Очень кстати появились гости, а именно воины Бьерна с доспехами, числом трое, солидный мужик и двое молодых, в сопровождении дедова дружинника.
Доспехи были даже отмыты от крови. Неприязненные взгляды на девиц я пресек предложением выпить винца, помянуть вождя. Благо кувшинчик был немаленький, кто-то громко выразил свое восхищение. Одновременно махнув рукой в угол с кучей доспехов, типа складывайте там. Старший замялся, видимо, захотев отказаться, но пригляделся к доспехам в груде железа, даже подошел поближе и неожиданно согласился. Молодых это явно удивило.
– Тебя как будто действительно его смерть печалит? – спросил он. Я все-таки подпустил шпильку, пригласив его воинов выпить со мной за упокой души убитого мною же их командира.
– А отчего нет? Он единственный, кто выбора почти не имел. Судьба, можно сказать. За сына вступился, тот по глупости отцу события приукрасил, в результате суд и решение ярла. Этим двоим колья, ему сталь. В чем его можно упрекнуть, так это в сыне-дураке. В остальном он все делал правильно, разве что узнать, кто его сына покалечил, не удосужился. Да и язык зря распустил.