Орки плачут ночью
Шрифт:
У других полукровок не было выбора. У полуорков был. Севка выдвинулся вперед, не скрывая усмешки. Можно ли назвать человеческим воспитание, данное ему Анной Николаевной, он не знал, но посчитать равными шансы всех, «воспитанных людьми», мог, наверное, только эльф. Или полный идиот.
– Остальные уйдите, – председатель недружелюбно посмотрел на Арсена. Тот поспешно отступил назад и спустился в котлован, а маленький Влак спрятался за спиной Севки.
– Ты можешь выбирать, – судья указал Мясоедову на соперников.
Полуэльф
Слабак, конечно, но кто его знает, каков он в музыке и танцах? Такому в зубы свирель, в руки скрипку и – самое место в балете и художественной гимнастике. Хотя вряд ли Анну Николаевну обрадовал бы подобный внук. Эта мысль почему-то немного утешила. Полуэльф игриво подмигнул и шаркнул ножкой:
– Эммануэль.
С этим все ясно. Мясоедов, ухмыльнувшись, отрицательно помотал головой и развернулся к полуогру, непроизвольно протянув руку для пожатия. Тот, не отводя взгляда от серпа и молота на красной футболке, решительно потряс лапу орка. По-приятельски. Спортсмен, Севка так и думал:
– Всеволод, – пожатие полуогра Мясоедов выдержал, не дрогнув. На занятиях по каратэ этой самой рукой Севка разбивал кирпичную стенку, несмотря на замечания учителя, что зеленому поясу заниматься тэма-севари еще не положено.
– Ларс, – представился полуогр. Интересное имя. Ощутив хватку нового знакомого, долговязый немного поморщился.
– Баскетбол? Тяжелая атлетика? – поинтересовался полуорк.
– Горные лыжи.
– Класс! – Парень был похож на скандинава. Такие же, как у Севки, потертые джинсы, простая черная футболка, светло-серая ветровка. Наверняка, папаша-огр подыскал себе высокую шведку. Не то, чтоб это имело значение, но почему бы не спросить?
– Швеция, Норвегия?
– Голландия! Ну, надо же! Севка по-хорошему позавидовал:
– Страна свободы. Всегда мечтал побывать.
– Может, еще съездишь, – дружелюбно заметил Ларс. В Голландию съездить было бы неплохо, однако, если Севка правильно понимал расклад, теперь это наверняка невозможно. Но голландец не опасен. Лыжи – не бокс. Да и какие тут горные лыжи? Кругом только зеленые холмы. Мясоедов неопределенно кивнул, разворачиваясь.
Судьи с недоумением следили за церемонией знакомства, но не вмешивались. Полагали, наверное, что общение входит в ритуал.
Так, еще один соперник. Соперница. Высоко задрав нос, гномская девица проигнорировала протянутую лапу.
– Дора, – глядя куда-то в сторону, представилась она. Лет семнадцать-восемнадцать. Тяжелый случай. На лице девчонки легко читался избыток знаний (золотая медаль в школе?), многочисленные комплексы и тяготы затянувшегося, по ее собственному мнению, девичества. Живая иллюстрация к песне Земфиры. Севка хмыкнул. Взгляд его скользнул вниз по фигуре. Бесформенное одеяние не позволяло увидеть многого, но кое-что разглядеть удалось. Грудь. Размер, наверное, четвертый. Или пятый. Мясоедов невольно сглотнул слюну.
Девчонка, заметив его реакцию, покраснела, задрала нос еще выше, выпрямилась и хлопнула пушистыми ресницами. Глаза у нее оказались ярко-зелеными, большущими, а взгляд чистым, по-детски наивным. Ожидающим. И настороженным. Ждет подвоха. Напрасно. Севка никогда, даже в школе, не обижал девочек. Попробовал бы он! Надменная осанка некрасивой «отличницы» почему-то вновь напомнила о бабушке. Непроизвольно Севка наклонился, взял в огромную лапу маленькую, не слишком изящную, но белую ручку Доры и прижался к ней губами. Полугномка сначала попыталась высвободиться, потом, поняв, что ей просто целуют руку, растерянно заулыбалась. Кожа ее была нежной и приятно пахла яблочным мылом. Севка сжал губы, лизнул крохотный мизинец языком, чуть прикусил зубами. Девчонка вздрогнула.
– Эй, ты что это делаешь? –очень своевременно забеспокоился папа-гном. Кажется, Норр?
Севка неохотно выпустил руку девушки и заглянул в чистые зеленые глаза. Красивые глаза, нельзя не признать. И сейчас они смотрели прямо на будущего противника с отчаянной надеждой. Так, это тоже на потом, после состязаний. Опять он вляпался в какую-то историю.
– Севастьян, – почему-то Севка назвался своим настоящим именем.
– Дориана, – последовала его примеру полугномка. Уже лучше.
Судебная коллегия, отвлекшись от наблюдений за Севкиными маневрами, о чем-то совещалась, и он решил взять быка за рога, а не ждать, пока они придумают что-нибудь новенькое.
– У меня вопрос, – борец за права животных попытался выразить голосом негодование. – За что, собственно, драка? Что будет с племенем в случае моей победы?
– Это очевидно. Ты должен доказать способности и возможности своего народа, – неожиданно извиняющимся тоном ответил седой эльф. – И тогда вам позволят жить.
– Жить – понятно. Но на каких условиях? Где? Как? – Севке нужно было срочно узнать, как выполнить данное племени обещание.
– Конечно, не на свободе. Орки обречены служить другим.
– Жить в рабстве? – интонационное богатство языка было, по мнению Анны Николаевны, почти безгранично. Севка использовал его полностью, вложив в свой вопрос все, что думал о недостойном предложении Совета.
– Мой народ предпочитает рабству почетную смерть. За рабство я бороться не стану – оно ждет нас и без всякого суда. Лучше умереть. – Так, нужна небольшая уступка. – Я готов сражаться за свободу, пусть и в чем-то ограниченную. – Не расслабляться! – Но служить мы никому не будем.