Орли, сын Орлика
Шрифт:
– Да, мы с Кароликом сквозь такие тернии продрались и живыми-здоровыми остались, что другому никогда не одолеть тех преград. Ты уж как-нибудь поверь мне, старику…
Конец 1732 г. от Р. Х.,
украинская степь, корчма поблизости селения,
расположенного на пути к Запорожской Сечи
Сидеть за столом в корчме, понемногу попивать крепкую пенную медовуху и во всех деталях, минута за минутой, припоминать недавнее посещение кошевого атамана Иванца – чего еще может желать казацкая душа?!
Ведь ни в Стамбуле, ни в Стокгольме, ни даже в самом Париже такой медовухи не сыскать! И казаки в заморских краях – всего лишь приблудные изгнанники, чужеземные наемники! А родная земля!.. А чистое небо!.. А пушистый беленький снежочек!..
Господи, сколь же велика милость Твоя, что после стольких лет изгнания ныне послал Ты им обоим такое счастье – хоть немножечко побыть здесь! За подобную милость не грех и выпить.
Погрузились кончики усов в медовуху – а-а-а, как вкусно!..
И снова соприкоснулись побратимы лбами, снова зашептали так, чтоб окружающие не услышали:
– Значит, кошевой сказал?..
– Сказал, братец, именно так и сказал: дескать, вы только ударьте по Московии, а Сечь уж не осрамится! Восстанут казарлюги все, как один!
– Ой, дай-то Боже, дай-то Боже…
– Дай Бог, братец…
Оба порывисто перекрестились. В этот момент в противоположном конце корчмы компания подвыпивших цыган взорвалась хохотом. В расположенном за три версты селении расквартировался на зиму целый табор, поэтому сегодня набилось их в корчму немало: один чернобородый красавец разбрасывался деньгами на все стороны и вместе с полудюжиной соплеменников ел и пил столько, что, казалось, еще совсем немного – и из ушей полезет, из носа потечет, а потом и живот лопнет.
Но до странствующих гуляк с их цыганским счастьем ни одному из побратимов не было никакого дела. Ведь речь шла о будущем несчастной порабощенной Украйны – что же еще в мире может быть более важным?!
– А если вдруг не восстанут?
– Восстанут, братец, восстанут! Кошевой поклялся. Думаешь, им здесь по душе московские порядки?
– Мне так показалось, что не очень.
– Вот именно – «показалось»! Это твое самое первое впечатление. А я говорю: в печенках-селезенках им нынешние порядки, введенные московитами на Украйне! Нам сидеть в изгнании тяжело, а представь, как приходится им – с чужестранным ярмом на шее…
– Хм-м-м… Представляю.
– Вот именно, что только представляешь! А им жить приходится.
– А правомочный гетман? [26]
– А-а-а, братец, чтоб его! Апостол – гетман полуформально, он в основном лишь подслащает горечь, льющуюся из Московии на Украйну, тогда как казацким сердцам опостылели объедки с царского стола. Быть господами у себя дома, а не жалкими подпанками на побегушках у московитов – вот чего на самом деле хотят люди!
– Так вы уверены в успехе?
26
На описываемый момент действительным гетманом Левобережной Украины был Данило Апостол (см. Хронологическую таблицу).
– Кошевой Иванец говорил, что все запорожцы только и мечтают, как бы мой благородный отец вернулся на родину и восстановил здесь старые – домосковские порядки.
– Дай-то Боже!..
– Дай Бог, братец…
Снова выпили.
– Послушайте, гетма…
– Цыц, дурак!!!
Один из казаков состроил такую ужасную мину, что другой аж перепугался.
– Не смей меня так называть на людях…
– Но ведь…
– Что – «но ведь»?! Думаешь, среди местных людишек нет московских шпионов? Или жить стало легче, если в Петербурге вместо царя на престоле сидит царица Анна? [27] Можешь не сомневаться, братец: Тайная сыскных дел канцелярия под руководством Ушакова работает еще упорнее, чем прежде [28] .
27
Анна Иоанновна стала российской императрицей в январе 1730 года (см. Хронологическую таблицу).
28
Тайная сыскных дел канцелярия возобновила работу за год до описываемых событий (см. Хронологическую таблицу).
– Но ведь вы называете меня не Каролем, а Кирилой, почему тогда…
– Братец, братец! Не хватало еще, чтобы и здесь тебя звать на польский манер – ну, подумай только, как оно будет выглядеть?! К тому же, ты используешь не мое имя, а титул. Это слишком опасно.
– Вы так думаете?
– Кирило, послушай-ка…
– Хорошо, убедили.
На некоторое время за этим столом воцарилась тишина, но разве ж годится обижать верного побратима?!
– Ну, довольно, Кирило, довольно… Давай-ка лучше выпьем еще!
И, вмиг оживившись, они один вперед другого закричали:
– Корчмарка! Эй, корчмарка! Ну-ка подать сюда еще медовухи! Давай-ка неси, и побыстрее там!..
Проворная женщина поспешила к побратимам с новой порцией медовухи. Но едва лишь приготовились выпить, как толпа цыган снова захохотала, а потом гуляки принялись наперегонки выкрикивать: «Орлик!.. Орлик!..» – хотя обращались исключительно друг к другу, а не к другим посетителям.
Побратимы изумленно переглянулись, потом вновь подозвали хозяйку:
– Скажи-ка, с чего эти гуляки раскричались?
Корчмарка не знала, однако через несколько минут к их столику подошел цыган: пожилой уже мужчина, смуглый и длинноволосый, едва держался на ногах. Чтобы не упасть, он привалился к стене и залепетал:
– Н-ну-у, чего хотите от бедного рома? [29]
– Не нукай, не запряг…
Эта нехитрая шутка вызвала приступ буйного хохота. Когда же кутила обессилел настолько, что начал икать, один из побратимов сказал:
29
Ромы, ромалы – самоназвание цыган.
– Ты, человече, не смейся, а отвечай, когда спрашивают: чего это ваши шумят, словно те торговки в базарный день? И еще…
Он наморщил лоб, притворяясь, словно бы старается припомнить что-то важное.
– И еще ваши вот только что выкрикивали имя… это имя… Как там его? Ор… Орлик – кажется, так?
– Н-ну-у, предположим… – цыган пошатнулся так, что едва не упал.
– Говорю же, не нукай – мы тебе не кони!
– Н-ну-у, не буду нукать… Гик-к-к!.. А-а-а!..
Едва лишь казак собрался сказать пьянчужке несколько не слишком приятных слов, как его побратим сорвался с места, схватил цыгана за ворот латаной рубашки, хорошенько встряхнул и прошипел сквозь стиснутые зубы: