Орли, сын Орлика
Шрифт:
– Месье де Бруси!..
– И вот пустыня уже поглотила двух путников, следы которых не стоит и искать!
– Месье де Бруси, замолчите, ради Аллаха!!!
– Что, месье упрямец, не нравится слышать правду?
Дариуш долго молчал, затем резко встал и бросил:
– Пошли дальше. Пищи у нас больше не осталось, бурдюк почти опустел.
– Околеем мы здесь, в пустыне этой треклятой!
– Нет.
– Околеем, месье Дариуш! И все по вашей милости! По милости вашей и Лейлы этой!..
Звякнула сталь, и прежде чем француз успел отреагировать, кривое лезвие уперлось ему в шею.
– Если немедленно не прекратите издеваться, де Бруси, тогда вы здесь точно останетесь. Вы – но не я. Понятно?
Француз обреченно кивнул.
– Ну вот и хорошо. Вот и договорились. – Персиянин спрятал саблю. – А теперь идем.
Последние капли воды из бурдюка выпили перед самым рассветом. Дариуш широко размахнулся, закинул бурдюк подальше и сказал:
– Ну все, теперь остается только…
– Все-таки умереть от жажды? – вопреки безнадежности их положения, в голосе де Бруси звучал сарказм.
– Нет, идти дальше, пока не достигнем моря. Если мы не отклонились чрезмерно на юг или север, осталось совсем немного.
– А если отклонились?..
Дариуш смерил француза убийственным взглядом и процедил:
– Лично я намерен идти вперед, пока ноги будут меня слушаться.
– Вы сумасшедший!
– Увидим, де Бруси, скоро увидим.
И, развернувшись спиной к солнцу, краешек которого уже вынырнул из-за небосклона, направился к очередному пригорку.
И что же? Все произошло, словно в сказке: часа через три, когда окружающий мир походил скорее на преддверие ада, чем на грешную землю, с вершины очередного пригорка их утомленным глазам открылось безграничное, до самого небосклона медово-золотистое зеркало, отражавшее безжалостные ослепительные лучи дневного светила. Не сдерживая эмоций, француз отчаянно завопил и едва не бросился вперед, однако Дариуш удержал его, схватив за плечо:
– Эй, де Бруси, не так быстро, прошу!
– Наверное, вы сошли с ума?! – вознегодовал тот.
– А вдруг это только мираж?
Француз так и замер, а персиянин успокоительно похлопал его по плечу и сказал:
– Ну, что вы, месье, что вы! Не надо сразу же впадать в отчаяние.
– А если это в самом деле не море, а?
– Ну так пойдем и посмотрим. Только вот бежать не нужно: ведь если это в самом деле вода, мы возле нее чудесно отдохнем. Если же это лишь видение – вы рискуете бесцельно растратить остаток сил, очень необходимых для дальнейшего пути.
Однако все кончилось хорошо: через полтора часа они, как были в одежде, так и бултыхнулись в теплую, словно парное молоко, воду.
– Только не пейте ни в коем случае, – сурово предупредил француза Дариуш. – Жажду этим не утолите, только хуже себе сделаете.
Де Бруси пренебрежительно поглядел на спутника, потом отвернулся и погрузился в море с головой.
Конечно, жажда продолжала мучить их, причем все ощутимее. И все же теперь путешествовать стало немного легче: ведь время от времени можно было намочить одежду. А после полудня далеко впереди на побережье вырисовались контуры бедной рыбацкой хижины…
Лишь несколько серебряных монет понадобилось, чтобы их не только накормили-напоили вволю, но и отправили на облезлой лодочке к самому Мантаню.
– Может, не следует рисковать? – осторожно спросил де Бруси, как только они ступили на каменные плиты набережной. – Благодаря вам мы не померялись силами с местными разбойниками, потом милостью Божьей не поджарились в пустыне, а теперь…
Не ответив на этот упрек, Дариуш решительно мотнул головой и нырнул в лабиринт узеньких городских улочек. Французу только и оставалось идти следом. Нужный дом нашли довольно быстро, и все же буквально на пороге де Бруси вновь остановил спутника и попробовал отговорить от явного безумия.
– В случае чего становимся спина к спине, – холодно сказал персиянин.
– Да, разумеется! Но ведь…
– Вы так мечтали померяться силами с разбойниками, а здесь вдруг испугались смерти? Не узнаю вас, месье сорвиголова.
– А если здесь засада?
Но предупреждать было уже поздно: Дариуш несколько раз постучал в двери. Минуту было тихо, потом внутри дома послышались шаги. Дверь отворилась, и за порогом француз увидел смуглого подростка, худого и долговязого.
– Здравствуй, Кемаль, – вежливо поздоровался персиянин. – Твоя госпожа дома? Как она себя чувствует – лучше?
Не сказав ни слова, подросток лишь рукой махнул: дескать, заходите. И направился в глубь дома. Дариуш последовал за ним. Де Бруси немного потоптался на пороге, но, вспомнив о своей обязанности, все-таки вошел. Только шпагу из ножен на всякий случай вытащил…
Кажется, кроме них троих, больше никого в доме не было. Эхо шагов зловеще отдавалось от голых стен.
– Где госпожа Лейла, Кемаль? – настойчиво повторил персиянин. Однако подросток молча вел их в глубь дома.
– Где твоя госпожа? Где остальная прислуга?
Кемаль не отвечал.
В конце концов они оказались в одной из внутренних комнат, освещенных тремя факелами – ведь ни единого окошка здесь не было. Только стол и четыре стула посредине.
– Что за таинственность такая, можешь наконец объяснить?! – рассердился Дариуш. Вместо ответа подросток молча указал на запечатанное розовым воском письмо, одиноко лежавшее на столе. Персиянин взял его, сломал печать, развернул и прочитал послание, написанное по-турецки:
Это последнее в моей жизни письмо к тебе – ведь жить мне осталось уже недолго…