Орлиное гнездо
Шрифт:
Он вышел, топоча и звеня оружием; купцы были потрясены.
Потом, переведя дух, переглянулись.
– Дикарь, - тяжело дыша, проговорил старший, расстегнув и опять застегнув начищенную медную пуговицу своего камзола. – Не лучше своего князя!
– Все они таковы, - ответил ему другой. – Дикари, только своею дикостью и полезные! Но могущественный венгерский король нас защитит! Дракула служит Венгрии, а король пользуется тем, что он может ему дать, - буде же появится нужда, заменит нынешнего князя!
–
– Да хоть и Данешти, - проговорил второй, улыбаясь. – Это их дела! А православный рыцарь пусть идет объединяется с другими дикими боярами. Они все еще перегрызутся, как волки…
– Жаль, что мы не оставили себе его памфлета, - заметил первый. – Он мог бы пригодиться.
– Пока неосторожно такое у себя сохранять, - отозвался второй. – Если будет нужда, мы сами изготовим хоть сотню подобных воззваний!
Раду Кришан не опасался преследований со стороны саксонцев – он слишком хорошо знал эту породу: и сегодня узнал еще лучше. Торгаши будут сидеть в своих покойных креслах, строя козни, сберегая свои души и богатства, пока их не поднимут из кресел за шиворот и не взденут на колья…
Боярин поскакал в Сигишоару, как предпочитал называть Шесбург: договариваться окончательно о Марине. Дочери еще не привозили сюда – Раду еще не полностью уладил дела с будущим своим зятем. Тот был рыцарской крови, но измельчал до торгового сословия давно: знатный человек, родич Раду и брат его по вере, но достаточно остепенившийся, смиривший и натуру свою, и веру, чтобы пользоваться доверием семиградцев. Именно такой муж был лучше всего для алчной и холодной, несмотря на свою гордыню, Марины.
И именно такой второй зять – для Раду Кришана.
А потом, если посчастливится, если Господь сподобит, сыновья достойно продолжат род Кришанов, который воссияет в былой славе.
Не все господари были так нелюбезны с боярами, как Дракула, даже в нынешние дни: если на валашский трон взойдет Раду Красивый, брат Дракулы и противник его, или же один из семьи Данешти… Ни один из соперников Дракулы не мог сравниться с ним в лютости и непреклонности к врагам, которая частенько обращалась во вред самому ярому князю.
И если новый господарь взойдет на престол при поддержке Кришана и его союзников, он, конечно, отличит и возвысит мужа Иоаны: если тот не погибнет, защищая Дракулу. Но смерть сейчас уносила слишком много молодых… Будет очень жаль – но если Иоана потеряет супруга в борьбе, победивший Кришан без труда найдет ей, лучшей среди боярских дочерей, другого и лучшего мужа, нежели первый. А может, Корнел Испиреску и сам сдастся, и сам перейдет на их сторону.
Это только первая молодость бывает так непреклонна.
Если же Дракула выстоит – младшая дочь останется надежно защищена.
В
Конечно, она поедет без мужа – тот не может оставить свою обязанность; и, конечно, муж ее отпустит.
Корнел горячился, огорчался, услышав о предстоящей разлуке с возлюбленной, - но, разумеется, уступил. Как мог он не уступить такому рыцарскому призыву?
Иоана клятвенно обещала, что с ней ничего не случится: у Раду Кришана храбрые и верные люди, которые довезут ее в целости и сохранности. И она приедет совсем скоро… пусть возлюбленный тоже сбережет себя для нее!
Он клятвенно обещал ей это тоже.
Им больше всего хотелось бы провести вместе ночь, насытиться ласками напоследок; но как раз теперь это стало невозможно. К Иоане пришло женское “проклятие”, и накануне прощания она приказала даже постелить себе отдельно от мужа, чтобы не замарать супружеского ложа.
Корнел принимал и желал ее любую – но против этой извечной женской тайны восставать не мог; они легли отдельно, и Иоана, спавшая беспокойно, иногда благодарила небо сквозь дрему, что она не в тягости. Как это было бы некстати сейчас, в дороге!
Хотя потом… возвратившись, конечно, она с радостью подарит Корнелу дитя. И не одно. Они еще развеселят дом вдовца детскими голосами и топотом ножек!
Но садясь в седло и напоследок обнимаясь и целуясь с мужем, Иоана вдруг осознала, что рада уехать. Женская жизнь была куда скучнее мужской – а ей предстояло приключение; кто знает, не последнее ли!
А вернувшись, ей тоже будет что порассказать мужу: не одному Корнелу всегда отличаться!
– Я не знаю, как дождусь тебя, - проговорил Корнел, не сводя с нее глаз: будто терял навеки.
Иоана засмеялась.
Она пошевелилась в седле и поморщилась: у нее ныла спина, и она боялась за чистоту своих юбок.
– Дождешься, милый, и я дождусь! Не робей, рыцарь, - ты ведь не жена!
Он вдруг потемнел лицом.
– А ты жестока, Иоана, - я прежде этого не знал… Какие слова нашла для нашего прощания!
Иоане стало отчего-то совестно, хотя она ни в чем не провинилась; но, чтобы загладить свои слова, она опять обняла и поцеловала Корнела. Тот долго миловал ее и не отпускал; Иоана стала более дерзкой, Корнел же смягчился от своей любви. Наконец молодые супруги в последний раз пожали друг другу руки – и расстались. Иоана пустила лошадь вскачь.
Она оглянулась на мужа, когда выехала за ворота: он все стоял на том же месте, провожая ее взглядом. Потом Иоана стала думать о своем здоровье и своем дорогом платье, которому грозила нешуточная опасность.