Орлы летают высоко
Шрифт:
Александр вспомнил о Талейране. Несомненно, этот политик попытается что-то выведать у посланников Наполеона. Царь еще раз перечитал документ Наполеона об отречении и представил себе французского императора в Фонтенбло, покинутого маршалами, женой, семьей, все еще пытающегося угрозами и обманом сохранить династию Бонапартов на французском престоле, страстно стремящегося наброситься, как сумасшедший тигр, на своих врагов в последней попытке разбить их прежде, чем погибнуть самому. Какая ирония судьбы, какое отчаяние и печаль в том, что в свой роковой час он обращается к своему величайшему врагу! Затем, зевая, Александр позвонил слуге и отправился наверх в спальную.
Рано утром на следующий день Талейран попросил разрешения увидеться с ним. Он приветствовал своего царственного гостя победоносной улыбкой и новостью о том, что войско маршала Мармона в двенадцать тысяч человек заманили в расположение союзнических сил, где оно было принуждено сдаться. Маршал и его генералы предали Наполеона в последний момент и уничтожили его последний шанс на проведение переговоров. Теперь царю оставалось дать только один ответ маршалу Нею и другим, когда они придут за ответом – безоговорочная сдача.
Сторонники Бонапарта возвратились в Фонтенбло именно с этим ответом, и шестого апреля Наполеон подписал акт о безоговорочном отречении и отдался на милость победителей.
Двадцать шестого апреля король Людовик XVIII высадился в Кале, а затем прибыл в Париж, чтобы занять свой трон. В союзе с Талейраном Александр перехитрил Меттерниха и покончил с австрийским влиянием на Францию. За этот триумф предстояло заплатить очень дорогой ценой.
После того, как Наполеон отплыл в ссылку на остров Эльба, Александр присутствовал на балу, который давала императрица Жозефина в Мальмезоне. Когда она вышла, чтобы приветствовать русского царя, он был поражен ее красотой. Жозефина присела перед ним с грацией молодой женщины, и Александр склонился над ее рукой и галантно поцеловал ее.
– Приветствую вас в Мальмезоне, ваше величество.
Она улыбнулась, и очарование молодости тут же исчезло. Стоя рядом с ней, Александр заметил тонкие морщинки под ее макияжем, седые нити в коротко подстриженных курчавых волосах. Однако ее огромные карие глаза улыбались ему, и в них светилось восхищение, к их выражению примешивалось былое кокетство ее молодости. Как вы красивы, говорили эти глаза, как стройны и привлекательны.
Она позволила ему на секунду задержать ее пальцы, а потом отняла руку.
Это такая большая честь, ваше величество. Должна признаться, что я просто умирала от желания быть представленной вам.
– Мадам, я ошеломлен. Я уже все пересмотрел в Париже и со всеми переговорил, когда мне сказали: «Если вы хотите увидеть самую красивую женщину Франции, отправляйтесь в Мальмезон», – он мягко улыбнулся ей. – Я не мог дождаться, когда же отправлюсь сюда, а теперь я вижу, что меня обманули. Им следовало бы сказать – самую красивую женщину Европы. Просто несправедливо ограничивать вашу славу только Францией.
Она рассмеялась своим чарующим смехом.
– Вы так странно на меня воздействуете, ваше величество, заставляя меня чувствовать себя совсем молодой! Жаль, что мне придется вас разочаровать. Пройдемте, позвольте мне представить вам мою дочь, королеву Гортензию.
Наполеон выдал свою падчерицу за своего брата Людовика, и в результате этого замужества та стала супругой голландского короля. Удивительно несчастливый союз этот закончился разводом.
Как и до всех в Европе, до царя доходили слухи, что Гортензия была и остается любовницей самого Наполеона, и неудачное ее замужество объяснялось подозрениями Людовика Бонапарта. Царь также слышал, что она жестоко ревновала свою элегантную мать за то, что той удалось добиться любви Бонапарта, а сама она в этом не преуспела.
Гортензия ждала в длинном элегантном салоне, и когда царь приблизился к ней, она присела перед ним в реверансе. Александр увидел перед собой молодую и довольно привлекательную женщину. Он любезно заговорил с ней. Несмотря на некоторую скованность, в ее поведении сквозило беспокойство; было совершенно очевидно, что она испытывала сильную взволнованность, а несколько сказанных им слов вызвали на ее глазах слезы.
Александр сопровождал Жозефину к обеду, и впервые за последние восемнадцать месяцев общество женщины доставляло ему наслаждение. Бывшая императрица была прирожденной кокеткой; ее забавная болтовня заставляла его смеяться, а сопровождавшие его офицеры флиртовали с ее дамами. Казалось, что не было никакого завоевания Франции и свержения Наполеона. Он отметил, как изысканно и откровенно платье Жозефины: грудь едва прикрыта тонким вышитым муслиновым платьем плечи и руки, сохранявшие гладкость и красоту. Она была на много лет старше его, но он не мог не смеяться с ней и не отпускать ей комплиментов ради удовольствия видеть эти сияющие карие глаза. После обеда они первыми открыли бал. Это было великолепное зрелище, и Жозефина уверяла его, что он вальсирует лучше всех.
Несколько позже она предложила ему пройтись по саду.
– Он так прекрасен, ваше величество. Мои розы известны повсюду.
Он почувствовал, что она хочет поговорить с ним наедине. Они вышли на террасу и спустились в сад. Над головами светила огромная луна.
Она взяла его под руку, и они шли некоторое время в молчании. Александр старался шагать не так широко, чтобы попасть с ней в ногу.
– Как удивительна жизнь, – вдруг произнесла она. – Я помню, как Наполеон в первый раз рассказывал о вас после возвращения из Тильзита. Понимаете, я была такой уставшей. Меня никогда не интересовала политика, а он мог часами рассказывать мне о ней. Теперь я полагаю, что такие разговоры с женой были только естественными, но тогда я так об этом не думала. Я очень хорошо помню, что он говорил тогда о вас, ваше величество. «Тебе бы он понравился, моя дорогая», – были его слова. И несмотря на все, что произошло, вы мне действительно нравитесь. Разве это не удивительно?
Когда она взглянула на него, на ее лице не было улыбки. Она неожиданно показалась ему крайне уставшей и даже грустной.
– Я очень рад, мадам, – мягко отозвался Александр. – Я сильно огорчился бы, если бы не понравился вам. Что касается меня самого, то позвольте мне сказать одну вещь?
– Конечно. Не пройти ли нам вот сюда, отсюда вы сможете лучше всего рассмотреть расположение клумб.
– Я никогда не в состоянии буду понять, как он мог расстаться с вами?
Она пожала плечами, и ее легкий шарф соскользнул у нее с плеч.
– А я никогда не в состоянии буду понять, как он мог оставаться со мной так долго, – призналась она. – Это правда, что та жалкая женщина сбежала к отцу и отказалась ехать с ним на Эльбу?
– Боюсь, что да.
– Это тоже удивительно, – резким тоном продолжала она. – Члену семьи Габсбургов следовало бы иметь большее чувство долга, чем у каких-то там Мюратов, Неев и им подобных. Конечно, она никогда не любила его, но должна же она понимать, что значит для него король римский. Он заслуживает большего.