Орлы на войне
Шрифт:
Центурион был готов дать юнцу хорошую отповедь, однако сдержался.
– Они и так делают более четырех миль в час.
– Разве Восемнадцатый легион не гордится своими солдатами?
Ах ты, напыщенный гаденыш, подумал Тулл.
– Разумеется, гордится.
– Тогда почему они не могут шагать быстрее?
– Потому что я им этого не приказывал, – ответил Тулл. Он едва не добавил «потому что главный здесь я», но в этом не было необходимости. Туберон возмущенно разинул рот, однако Тулл продолжил – правда, негромко, чтобы его слышал только трибун: – До Ализо еще более двух миль. Это обычный патруль,
Туберон смерил его капризным взглядом.
– Пожалуй, тоже нет. Ладно, пусть идут так, как идут.
– Мудрые слова, трибун, – дипломатично заметил Тулл, за что удостоился еще одного колючего взгляда.
– Но мне нет причин мешкать на дороге. Я вернусь в лагерь и передам Цедицию письма Вара.
– Отлично, трибун, – ответил Тулл, а про себя добавил: «Вали отсюда».
Легионер Марк Пизон и еще семеро его товарищей по контубернию получили комнату в самом дальнем конце коридора казармы. То есть дальше всего от комнаты центуриона Тулла, чему все они были очень рады. Нет, конечно, проверки со стороны центуриона им не избежать, однако товарищи предупредят их заранее.
Пизон, рослый солдат, вошел в комнату последним, как последним он вошел и в само здание, расположенное в удалении от главных ворот форта, и, бросив оружие в крошечной комнатушке напротив спальни, пошел выбрать себе койку. К его великой досаде, единственное спальное место, на котором не было ни солдата, ни снаряжения, оказалось наверху. Пизон закатил глаза, однако взобрался на верхний ярус. При этом он больно стукнулся головой о низкий потолок.
– Чтоб тебе пусто было, потная задница Юпитера! – простонал он, перекатываясь на матрас.
– Сначала сними доспехи, болван, – раздался голос с соседней койки.
– Хочу для начала лишь вытянуть ноги, – пожаловался Пизон.
– Ты устал после такого короткого марша? – удивился лежавший на койке под ним Вителлий, желчный тип, которого Пизон не слишком жаловал, в первую очередь потому, что именно из-за его вечных насмешек Пизон до сих пор не ощущал себя частью контуберния, а если честно, то и настоящим солдатом.
– Я не это имел в виду, – раздраженно ответил Пизон. – Просто приятно полежать в постели. Вот и всё.
– Вот и я о том же, – послышалось в ответ. – Правда, перед тем как лечь, я снял кольчугу.
Пизон потер набухшую на голове шишку.
– А ведь это была единственная часть тела, которая не болела…
– Смотрю, ты без жалоб не можешь, – съязвил Вителлий.
Слыша это, Афер, один из четырех других ветеранов контуберния, который с самого начала сочувственно относился к Пизону, счел своим долгом заступиться за товарища.
– Не заносись, Вителлий. Вспомни лучше, как ты подхватил вшей в самом дешевом лупанарии Ветеры. Да ты потом несколько месяцев кряду жаловался и не давал нам спать, потому что громко чесался.
Кислый ответ Вителлия потонул в дружном взрыве хохота. Пизон с благодарностью посмотрел на своего защитника.
Афер, волосатый тип с пивным брюшком, родом из самых сомнительных кварталов Мутины, подмигнул в ответ. Пизон мгновенно проникся к нему благодарностью. Воспользовавшись всеобщим смехом, он соскользнул с койки и вернулся в склад снаряжения. Здесь расстегнул ремень и попытался – правда, безуспешно – сбросить с себя кольчугу. Ему оставалось лишь стащить ее с плеч, когда он почувствовал, что в комнату кто-то вошел. Полагая, что это Вителлий пришел еще раз посмеяться над ним, он резко развернулся и взмахнул кулаками.
– Полегче, брат, – сказал Афер, поднимая руки.
– Извини, я подумал, что…
– Знаю. Не обращай на него внимания. У него ядовитый язык, но в бою такого, как он, неплохо иметь с собой рядом. – Заметив на лице Пизона скептическое выражение, Афер улыбнулся. – Это так. Однажды в Иллирии он спас мою шкуру, хотя, если честно, я уже видел, как за мной через Стикс спешит паромщик. Вителлий тогда убил двух варваров, но и сам получил ранение. И прежде чем ты спросишь меня, скажу – не только потому, что я его старый товарищ: он точно так же выручал и неопытных новобранцев. Если ты в его контубернии, он никогда не оставит тебя в беде. Впрочем, как и все остальные. Просто у него своеобразное чувство юмора.
– Своеобразное? Ха!
– Давай! – Афер подставил руки.
Пизон снова ухватился за кольчугу. На этот раз ему помог Афер, приподняв ее Пизону почти до плеч. Тот со стоном стащил доспех через голову. Он был готов к тому, что качнется под ее весом, и потому поспешил сделать шаг назад. Кольчуга за звоном упала на пол.
– Спасибо.
Афер уже шагал по коридору назад в спальню.
– У тебя не найдется винца? – спросил он через плечо.
– Эх, если бы!..
– Тогда поди, раздобудь, договорились?
Остальные члены контуберния дружно поддержали это предложение.
Пизон хотел прилечь, но Афер заступился за него, и теперь он перед ним в долгу. Проверив вес кошелька на поясе, легионер решил, что монет в нем хватит, чтобы купить вина на всех. Как хорошо, что он не растранжирил всех денег, которые получил авансом, когда записался в армию!.. До следующей получки еще не скоро.
– Хорошо, – ответил он, поймав пустой мех, который бросил ему Афер. – Но мой следующий раз будет лишь после того, как каждый из вас сделает то же самое.
Пропустив мимо ушей свист и смешки, не замедлившие последовать за этими словами, Пизон надел ремень, поправил тунику и проверил, на месте ли кинжал. Он ожидал всяких пакостей. Служба в армии мало чем отличалась от дней его юности в Северной Италии, когда он почти все свое время проводил с друзьями. Убедившись, что Тулла поблизости не видать – нет, он не делал ничего предосудительного, однако центурион всегда найдет, к чему придраться, – Пизон выскользнул в дверь казармы на улицу.
Двор был полон легионеров из их патруля. Кто-то разводил огонь, чтобы приготовить ужин. Кто-то занимался починкой снаряжения. На улице делать это было сподручнее, так как было еще светло. Двое солдат играли на земле в кости; остальные наблюдали за их игрой. Двое, в ком еще оставались силы, устроили борцовский поединок и пытались повалить друг друга в грязь. Другие делали ставки, кто из них уложит соперника на лопатки. Пизон тоже собрался было поглазеть и даже поставить монетку, но жажда взяла верх.