Орлы Наполеона
Шрифт:
Такие дела…
Прямо от Победоносцева Белозёров поехал в Министерство иностранных дел. Именно оно занималось организацией поездки и выставки. Сергея принял начальник европейского департамента Неделин, с которым они и оговорили все детали, – что и как. В качестве переводчика и помощника Белозёрова должен был сопровождать молодой сотрудник министерства Долгов. Сергей тут же решил, что с ним поедет его личный секретарь Фалалеев. Неделин не возражал. Он вообще со всем соглашался, зная, чей волей художник Белозёров направлен в Париж. И лишь когда Сергей высказал своё
После разговора с обер-прокурором, немного придя в себя от предложенной чести (правда, сопряжённой с немалой ответственностью), Сергей решил, что сам бог велел совместить приятное с полезным. Когда он ещё попадёт во Францию? А с юности, после «Трёх мушкетёров», мечталось побывать в средневековом французском замке, побродить по его залам и коридорам, запечатлеть мрачное величие феодальной цитадели, хранящей память о кровопролитных сражениях, храбрых воинах и прекрасных дамах…
Разумеется, всю эту лирику он оставил при себе. А Неделину сказал, что после открытия выставки хотел бы задержаться во Франции на две-три недели – съездить в какую-нибудь из провинций на этюды.
– Придётся сроки согласовывать заново, – сказал чиновник, озабоченно поглаживая холёную бородку. – Французы-то вряд ли откажут, но для дипломатического запроса время потребуется, потребуется… А какая провинция? Что вы хотите рисовать?
– Провинция любая, на их выбор. Важно, чтобы на местности был феодальный замок, деревушка живописная, ну, и природа красивая. Всё это напишу, а потом добавлю виды Парижа, и сложится французский цикл, – внушительно объяснил Сергей.
С уважением посмотрев на художника, Неделин обещал провинцию устроить.
А назавтра Сергею протелефонировал генерал Ефимов и позвал встретиться в ресторане Серебрякова на Адмиралтейской улице. Встречались они там не раз, – ресторан был малоприметный и тихий, а кормили хорошо. В отдельном кабинете ничто не мешало приватному разговору.
Товарищ начальника отдельного корпуса жандармов Виктор Михайлович Ефимов вместе с Белозёровым расследовал «английское дело», а затем и попытку государственного переворота. Серьёзный был человек (что, впрочем, вытекало из его звания и должности), но главное, – с умом и душой. Сергей Ефимову симпатизировал, встречался охотно, даром что был тот на добрый десяток лет старше. В свою очередь, Виктор Михайлович высоко ценил дедуктивные способности Белозёрова и не раз приглашал на службу, обещая хорошую должность и достойное жалованье. Шутил, конечно. А может, и не шутил. Человек, сорвавший три покушения на императора, дорогого стоит. Его бы к себе поближе…
В кабинете официант проворно украсил белую скатерть закусками и графинчиком.
– Во Францию собрались, Сергей Васильевич? Да ещё с выставкой? – как бы между прочим осведомился Ефимов, разливая коньяк. Однако, судя по жёсткому прищуру маленьких глаз под редкими светлыми бровями, вопрос был не случайный.
Сергей хмыкнул.
– Скорее уж меня собрали…
Озадачил Виктор Михайлович.
– Знаю, знаю, так решил император. Константин Петрович всё пояснил. – Генерал поднял рюмку с янтарным напитком. – Ну, за ваш успех!
Выпив, закусили: Сергей белорыбицей, Ефимов бужениной. Говорят, правда, что коньяк надо закусывать лимоном или фруктами, – ну, да это гурманские предрассудки. Чем организм подсказал, тем и закусывай.
– Насчёт поездки я, собственно, и хотел с вами поговорить, – сообщил Ефимов, вытирая салфеткой рот.
– А что с ней не так?
– С ней всё так. Дело государственное. А вот во Франции прошу постоянно быть настороже. – Пристально посмотрел на Сергея. – Отнеситесь к этому серьёзно. Надо быть готовым к любой неожиданности.
– Загадками говорите, Виктор Михайлович.
– Да уж какие тут загадки…
Внимательно слушая генерала, Сергей с каждой минутой мрачнел – его представления о французах и Франции оказались не слишком достоверны. Чтобы не сказать, далеки от реальности.
В ту пору наш соотечественник ехал в Париж с душой нараспашку. Уверен был, что если русские любят Францию, то и французы любят Россию. Теперь же, во время сближения стран, профранцузские симпатии в обществе усилились многократно. Увлечение галльской культурой и языком стало повсеместным.
А вот французы открывать нам свои объятья отнюдь не спешили. Россия интересовала их лишь как защитник от возможного нападения Германии и плательщик процентов по русским государственным займам, сделанным во Франции. Российские газеты взахлёб писали о сердечном союзе двух наций – и напрасно. Обычный средний француз (а такие, понятно, составляли в народе большинство) считал русских мужичьём, варварами, дикарями. О России говорили так: «Дрянь страна»…
Тут Сергей не выдержал – перебил.
– Прямо так и говорят? Что-то уж очень мрачная картина у вас получается, Виктор Михайлович. Не обижайтесь, но сдаётся мне, – с перебором.
– Никакого перебора, – твёрдо сказал Ефимов и даже пристукнул кулаком по столу. – Сведения достоверные – из посольских сообщений, из донесений наших… гм… служб. Из года в год получаем. И путешественники после возвращения много чего рассказывают. – Положил в рот кусок расстегая, прожевал. Потянулся к графинчику. – Но это ещё так, присказка.
– Интересно… А что же тогда сказка?
Генерал выдержал паузу.
– Бонапартисты, – сказал, как гвоздь вколотил.
По сведениям разведки, во Франции существовала обширная прослойка людей, которые ненавидели Россию и русских по идейным, так сказать, соображениям. Бонапартистов по головам никто не считал, но очевидно, что было их немало. Культ Наполеона, возникший шестьдесят лет назад, никуда не делся и с годами не ослаб. Его приверженцы крепко помнили, что солнце императора закатилось именно в далёкой России, перемоловшей великую армию. Всё русское бонапартисты встречали в штыки, а сближение со страной-обидчицей считали оскорблением и предательством национальной памяти.