Орлята
Шрифт:
— Спасибо тебе... Без тебя погибла бы... Дай бог здоровья Советской власти...
Он вывел ее прямехонько к штабу дивизии. Часовой крикнул им, чтобы они убирались. Штатским в этом районе находиться не разрешалось. Старуха шарахнулась в сторону, но Жора вцепился в нее обеими руками и молча тянул к часовому.
— Пусти! — прошипела старуха. — Не положено здесь ходить!
Мальчишка так же молча продолжал тащить ее к штабу.
— Эй, парень! — закричал часовой. — Оглох, что ли? Мотай отсюда!
В это время
— Товарищ полковник! — закричал Жора. — Арестуйте ее скорее!
— Чего он вцепился, оглашенный?! — визжала старуха. — Видать, от страха ума лишился!
— Арестуйте ее скорее! Товарищ полковник! Сейчас я вам все расскажу!
— Рехнулся малый! Я же тетя Уля! Меня в Петергофе все знают! Дай бог здоровья Советской власти!
— Почему оказались в запретной зоне? — строго спросил полковник.
— Это он меня затащил сюда, сбил, старую, с дороги! Уж вы мне, батюшка, помогите, прикажите солдатику проводить убогую в безопасное место.
— Не отпускайте ее! — кричал Жора. — Она, когда спит, по-немецки разговаривает! И бумагу бросила в дупло!
Старуха трясущимися руками совала полковнику паспорт:
— Тетя Уля я! Из Петергофа! Врет он, окаянный! Глаза ему за это выколоть мало! Тупым ножом его! Чтобы ид мелкие кусочки!
До сих пор полковник сомневался: не напутал ли чего мальчишка? Этому народу всюду мерещатся шпионы и диверсанты. Уж очень не походила сухонькая старушонка на немецкого лазутчика. Но злобные слова ее не понравились полковнику.
— Вам, гражданка, о боге пора думать, а вы вон что говорите. Ступайте оба в штаб...
Жору допрашивал какой-то майор. Рядом с майором сидел полковник. Когда Жора кончил рассказывать, командир полка пообещал:
— Если слова твои подтвердятся, сегодня же будешь зачислен в разведку на все виды довольствия.
Жоре особенно понравилось выражение: «На все виды довольствия».
Спустя час у дуба был задержан немецкий шпион. На нем была форма офицера Красной Армии. В конверте оказалась схема расположения наших зенитных батарей.
В этот день пионер Георгий Антоненко был зачислен в разведгруппу Огородннкова.
В разведгруппе было пять разведчиков, все пять — морские пехотинцы. Это были отчаянные ребята, которых фашисты называли «черная смерть». Но все они довольно плохо знали местность. Вот тут на выручку им и пришел Антоненко. Он знал свою округу не хуже, чем матрос свой корабль. Лесные тропинки, овраги, болота, обходные пути, заброшенные, заросшие стежки — все здесь было исхожено им. Для разведчиков такой парень оказался ценнее штабных карт.
В свободные минуты Огородников научил Жору бросать гранаты да еще кое-каким хитростям — есть у разведчиков разные свои секреты. А из карабина мальчишка бил не хуже любого солдата.
Вскорости Огородников взял Жору на одну высотку. Выбрав подходящее место, они залегли и стали следить в бинокли за немецкой передовой. И залив был перед ними тоже как на блюдечке. Ветер разогнал туман, и они увидели буксирчик. Работяга тянул за собой три тяжелые баржи: вез в Ораниенбаум из Ленинграда боеприпасы. Залив на заре был спокойный, ясный, хоть смотрись в него. Но где-то грохнуло орудие, одно, другое, мгновенно вокруг барж завихрились водяные смерчи, заухали разрывы. Багровое пламя и черный дым — вот и все, что видели теперь разведчики. А когда ветер Унес последние клочья дыма, не было больше ни буксира, ни барж. Залив же по-прежнему казался чистым, ясным, как зеркало.
Огородников оторвался от бинокля и взглянул на Жору. Лицо парнишки было мертвенно бледным.
— Откуда они бьют, откуда они бьют? — спрашивал он. — Скажи мне, откуда они бьют?
Огородников молчал. Он и сам не знал, откуда бьют фашисты, где установлена их батарея. А Жора, не подымаясь с земли, шарил по горизонту биноклем и все повторял:
— Откуда они бьют? Откуда они бьют?
Над головами разведчиков просвистал новый снаряд, за ним — второй, третий, четвертый. Разрывов разведчики не слышали.
Жора опустил бинокль и посмотрел на Огородникова. Командир понял его молчаливый вопрос.
— Теперь бьют по Ленинграду, — объяснил он. — Потому и разрывов не слышно.
— Значит, в Ленинграде сейчас рвутся снаряды? Огородников кивнул головой.
— А мы здесь сидим и ничего не делаем! Там людей убивают, а мы... а мы...
Огородников молчал, что он мог сказать ему?
— Надо накрыть эту батарею! — Жора вскочил на ноги. — Пойдемте к полковнику! Надо ему сказать! Надо накрыть батарею!
Он был еще мальчик и не умел ждать. Ему казалось все просто: он доложит командиру полка, командир прикажет накрыть фашистскую батарею — и готово дело! Но Огородников-то знал: подавить такую батарею — тяжкий солдатский труд.
Едва они вернулись в часть, как Огородникова потребовал к себе полковник. Надо же, такое совпадение: именно его разведгруппе приказано было подорвать фашистскую батарею, ту самую, что потопила сегодня баржи и обстреляла Ленинград. Штабу стало известно: батарея расположена в районе деревни Троицкой.
Огородников сообщил приказ своим «браткам». А подобрались они один к одному — рисковые матросы.
Они задали только один вопрос:
— Когда выходим?
Огородников не спешил с ответом. Многое было еще неясно. Идти на такую операцию, не зная точно, где расположена батарея, как она охраняется, — это означало не просто погибнуть, а погибнуть глупо, бессмысленно, не выполнив боевого задания.
— Это та самая батарея? — спросил Жора.
— Та самая.
— Она бьет из района Троицкой?