Ормедея. Тайна одной женщины
Шрифт:
– Что за вино, дедушка? – спросил Дато.
– Выпьем – узнаем! Здесь и Сталина коллекция, и вино из царского дворца в Ликани [4] , и коньяк Наполеона… Музей! Хотя какой музей – кладбище!
– Почему же? – удивилась Мари.
– За вином уход нужен! Осадок высмотреть, пробку сменить… Вино, как человек: живет, стареет и умирает. Вот и на этих полках – половина мертвецов! А все равно несут, сволочи, на продажу несут!
Заперев, сторож суетливо повлек ребят за собой. В устроенной рядом комнате отдыха, располагавшей помимо прочего кабинетным роялем, тамада пьянел быстрее, чем сыпал тостами. Закуску не трогал и уже вскоре сетовал, как измельчал человек:
4
Ликани –
– Выродился человек! Вот Эквтиме [5] , тот святой был: на золоте в Париже сидел, а чайной ложки на корку хлеба не сменял! Тощий, как паутина, а народное добро не трогал! А мы?..
– А мы? – пискнула Мари, испугавшись его гневно сдвинутых бровей.
– За три года свободы с завода столько унесли, сколько за все время в Союзе не смогли!
Тамада обнес бутылкой стол. Дато выпил стакан, Мари лишь пригубила: вино отдавало пробкой и казалось ей «мокрым».
5
Эквтиме Такаишвили (1863–1953) – грузинский историк, общественный деятель. Эмигрировав во Францию с правительством Демократической Республики Грузия (1918–1921), отвечал за сохранность вывезенных экспонатов грузинской материальной культуры.
– Обвал! Два дня работаем, неделю стоим. Разве это дело? Это, я прямо скажу, хамство! Буквы в слове «Самтрест» [6] с фасада упали, и что? До сих пор рот без двух зубов! А недавно натуральный обвал был, стена рухнула. И это в спецхране!
– Да вы что! – искренне возмутилась Мари.
– Да! А за стеной той – комната, о которой и знать никто не знал. Я – на телефон, давай историков звать, археологов…
– И что? – спросил Дато.
– Э-э… – обреченно махнул рукой сторож. – До сих пор идут! Рабочих подпорки поставить месяц искал. Хамство… Джавахишвили [7] все в истоке прозрел: обвал мозгов! Берия его за это и шлепнул. Знали вы об этом?
6
«Самтрест» – созданное в 1920-е годы объединение предприятий государственного регулирования развития виноградарско-винодельческой отрасли Грузии.
7
Джавахишвили Михаил (1880–1937) – грузинский писатель-романист.
– Краем уха слышали, – ответил Дато, жуя хлеб.
– Краем уха… Это ж классик грузинской литературы!
– Мы про Берию, дедушка, – уточнила Мари.
– Они соседи были: Джавахишвили на спуске Элбакидзе жил, Берия – на горке напротив. Все в друзья набивался. Да разве интеллигент с неучем водиться станет? Куда лезешь! Он и отыгрался в 37-м, сам расстреливал!
– А что за комната тайная? – опомнился Дато.
– Какая комната? – прервался сторож, морща лоб.
– Где стенка обвалилась…
– А-а! Интересно? – Пьяные глаза блеснули над набрякшими, как бурдюки [8] , веками.
– Очень! – подалась вперед Мари, любившая всякого рода загадки.
– У нас столько историй – кровь вскипит! Тот же Берия…
– Про него в Грузии за 70 лет наслушались, – вмешалась Мари, – вы про тайны!
– К тому веду! Ниже на Элбакидзе спеццех был, вина в Кремль готовили. Берии вотчина. Каждую бутылку офицер из НКВД пломбировал, клянусь вашим благополучием. Сталин – тот очень «Тавквери» уважал, «Атенури»: родной земли вина, горийские. Но и рачинскими не брезговал: «Хванчкара», «Киндзмараули»…
8
Бурдюк – мешок из шкуры животного для хранения и перевозки вина и других жидкостей.
– От таких кто откажется! – одобрил вкус вождя Дато.
– У Сталина к Раче свой интерес был. Про гору Хвамли [9] слышали? Где сокровища царей Грузии спрятаны. Сталин несколько экспедиций отсылал. Официально ничего не нашли, но местные шептались, несколько ящиков оттуда спустили…
Дато и Мари переглянулись: голова шла кругом от россказней сторожа, походивших на горячечный бред больного.
– А комната тайная причем? – не отставал Дато.
– Я стариков знал, что с первых дней тут. Они говорили, на святом месте стены возвели, – постучал он по камню. – То ли церковь здесь была, то ли святилище… Заметили, как фасад на грузинскую церковь похож?
9
Хвамли – гора в регионе Рача-Лечхуми в западной Грузии. В сборнике средневековых летописей «Картлис Цховреба» упоминается как место укрытой от монгольских завоевателей царской казны.
– Не обратили внимания, – призналась Мари.
– Вылитая Анчисхати [10] ! Трехнефная базилика, какие Вахтанг Горгасали [11] любил. Ну и зачем завод как церковь строить? Пользы – ноль. Не по моде, все-таки XX век. Озеров [12] , архитектор, половину Тбилиси застроил – ничего близкого! А почему здесь исхитрился?
– Почему? – разом спросили гости.
– Знал что-то! То ли сам прошлое уважил, то ли князья наказ дали, но форму церкви он не зря сделал.
10
Анчисхати – храм Рождества Девы Марии, VI век; древнейший храм в Тбилиси.
11
Вахтанг I Горгасали (ок. 1440–1502) – царь Иберийского царства, основатель Тбилиси.
12
Озеров Александр (1849–1922) – русский архитектор, жил и работал в Тбилиси; с 1879-го по 1885 год – городской архитектор Тифлисской городской управы.
– И что из этого следует? – допытывался Дато.
– Комната та – часть старого храма, клянусь вашим благополучием! Вот так!
Сторож собрался налить еще, но обнаружил, что и вторая бутылка кончилась.
– Я извиняюсь, – встал он и, шатаясь, как кадило в руках священника, вышел.
Дато обрадовался его уходу. Хотел, чтобы он вовсе не возвращался. Выпитое шумело в голове и влекло к той, что пьянила сильней любого вина. Он подсел к ней на диван.
– Ты ему веришь? – спросила Мари.
– Ни одному слову! Явно градом побитый, – покрутил пальцем у виска Дато. – Столько пить! Тут тебе и сокровища царей, и Берия… А ты веришь?
– Не знаю…
– Тебе не холодно? – приобнял Дато подругу.
– Немного.
– Выпей еще, согреешься.
– Не хочу. Кислятина.
– Вкус ушел, но градус остался.
Тишина водворилась в комнате.
– А чего тебе хочется? – спросил Дато.
– Я обязательно должна чего-то хотеть?
– Все-таки день рождения…
– Тогда… – Мари сперва посмотрела пристально, потом закрыла глаза. Дато потянулся к ней и, чуть не дрожа, поцеловал. Осторожно, точно ожидая удар тока. И он последовал: у обоих сперло дыхание, закружилась голова, и они упали друг на друга, ища поддержки во внезапно лишившемся равновесия мире. Сил говорить не было.
– А помнишь, как ты меня в первый раз поцеловал? – спросила Мари, переводя дух.
– Вообще-то это ты меня поцеловала!
– Нет, ты! – отстранилась Мари, зардевшись. – Нет, ты, – повторила она, отлично помня тот вечер, бешеного Дато и диковинную силу, толкнувшую ее к нему. Это и не поцелуй был, а попытка заговорить, запечатать губами вулкан.
Все случилось три дня назад, по возвращении из Батуми. Их родной – второй – корпус университета закрыли на ремонт, лекции проходили в одной из школ Дигоми [13] . Троллейбус, как обычно, пронесся мимо – вредный водитель вычислил студентов с правом бесплатного проезда, – и к метро шли пешком. Они не держались за руки, но шли как пара, плечом к плечу. Дато старался развеселить Мари: та была не в духе всю дорогу от птичьего рынка, куда они завернули после лекций поглазеть на зверушек. Среди пестрой разноголосицы к ним пристала цыганка: «Боря гадает, Боря гадает», – качала она локоть с попугаем.
13
Дигоми – периферийный район в северной части Тбилиси.