Оружие Аполлона
Шрифт:
Впрочем, он даже не стал пытаться выйти с кем-нибудь на связь – индикатор безапелляционно утверждал, что никакой связи нет. То есть абоненты в данное время на планете Аполлон отсутствуют. Значит, он все еще находился в достаточно отдаленном прошлом, причем в одиночку… Или…
Или, учитывая весьма специфический пейзаж, угодил в какую-нибудь прореху во времени. Точнее, в какой-нибудь временной карман. Что это такое, Габлер представить не мог и даже не успел попытаться это сделать. Поскольку то, что он определил для себя как «береза в метель», вдруг перестало быть таковым.
Смутный белый силуэт с темными полосками в
Когда-то, пребывая в довольно нежном возрасте, Кристиан Габлер умудрился напиться в компании одноклассников – Эрика Янкера и еще трех отчаянных голов, изо всех сил старавшихся выглядеть взрослыми. Ну, выпили-то они, по сравнению с будущими попойками Габлера-файтера, всего ничего, но тогда, в юные годы, алкоголь ударил по мозгам очень крепко. Так крепко, что Крис, сидя в кресле, из которого просто не мог подняться, вроде и видел остальных участников попойки, но не только не мог бы сказать, кто из них есть кто, но и как выглядит. Окружающее ускользало, уплывало, растворялось, и с этим ничего нельзя было поделать…
То же самое творилось с ним и сейчас, хотя выпивал он в последний раз еще в столице. Крис так и не смог понять, как выглядит его собеседник, оставшийся этакой фигурой из сновидения: содержание сна более-менее сохраняется в памяти, – но с кем ты общался во сне?… Это навсегда уходит в глубины подсознания, из которых, как правило, ничего достать невозможно.
А это был именно собеседник, Габлер ничуть не сомневался в том, что вел с ним беседу, задавал вопросы и получал ответы, и сам отвечал на вопросы. Но в какой форме протекала эта беседа, он не смог бы сказать даже под самыми страшными пытками. Был ли это обмен словами или мыслями, он не знал. А может, и вообще, тут имело место нечто, названия чему люди еще не придумали.
Уже позже, пытаясь осмыслить знания, полученные при этой беседе, которая была прервана то ли на полуслове, то ли на полумысли, Крис понял, что… Вернее, не так: осталось у него ощущение, что сказано ему было гораздо больше, чем он смог удержать в памяти. Получалось, как если бы дали ему полную бутылку замечательного коньяка «Коктебель», а когда он надумал ее открыть, оказалось, что жгучего напитка там на два пальца, не более, а остальное умудрилось как-то вылиться или испариться. Но хлебнуть все-таки удалось – не так, чтобы нализаться вдрызг, а для запаха… Ну, и легкого тумана в голове.
То, что сумела удержать память Габлера, не являлось каким-то откровением, о чем-то таком он уже знал… Кстати, это давало основания считать, что никакой беседы на самом деле и не было, просто его собственные мозги по какой-то причине – возможно, из-за воздействия «молока» – устроили разговорчики сами с собой. Но все-таки не покидала его уверенность в том, что беседа с одним из Чужих состоялась на самом деле, в реальности.
А с ним общался именно один из тех чужаков, которые намеревались проникнуть в Виа Лактеа, обосноваться здесь и жить в мире и дружбе с ромсами.
Картина, со многими пустыми местами, оставшаяся в голове у Габлера после беседы с чужаком, была такой.
До недавних пор чужаки так же наблюдали и за другим Копьем, которым обладал Аллен Сюрре – Император Ромы Юниона. Ныне это Копье находилось вне пределов чьей-либо досягаемости. Где именно, и почему оно теперь недосягаемо, Габлер не уловил. Во всяком случае, ответов на эти вопросы он в своей памяти не обнаружил.
Да, чужаки уже сравнительно давно предпринимали попытки добраться до этих предметов с удивительными, лежащими по ту сторону правдоподобия свойствами. Технические устройства Иных не раз проникали в Виа Лактеа для проведения экспериментов. В итоге чужакам удалось обзавестись сторонниками среди ромсов, но результата это так и не дало – Копье Судьбы продолжало оставаться недоступным.
Крис был почти уверен, что задавал вопросы о том, как появились эти предметы на древней Земле и на каких принципах действуют, но ответов его память, опять же, не сохранила. И он очень сомневался… вернее, совершенно не сомневался в том, что не понял бы этих принципов, обладая знаниями всего лишь в объеме школы, неоконченного нэви-колледжа и учебного центра Стафла.
И насчет того, что именно угрожает Вселенной чужаков, в голове был полный ноль. Впрочем, нет, не полный. Сохранилось представление о некой «болезни», которая распространяется по чужим пространствам, делая их абсолютно непригодными для жизни. Болезнь иной Вселенной была неизлечимой. Точнее, чужаки не знали, как ее излечить.
Обдумывая такое невеселое положение дел у чужаков, Габлер задал вопрос то ли себе, то ли неизвестно кому: а вдруг, если чужаки переселятся сюда, болезнь последует за ними и поразит и эту Вселенную? Но никаких воспоминаний об ответе – если он был – Крис в своей голове не отыскал. А может, на такой вопрос не ответил бы никто. Даже боги, в которых верили в разных частях Империи.
Присутствовало в этой полупризрачной беседе и заявление о том, что чужаки никоим образом не намерены действовать с позиции силы и настроены исключительно на мирное сосуществование и невмешательство в дела ромсов. И готовы к сотрудничеству.
Принципы, конечно, были хорошими. Но насколько они соответствовали истинным намерениям Иных?
Да, общение было внезапно прервано, и причиной этого, вероятно, послужило все то же местное «молочко от бешеной коровки», как иногда выражался при посиделках в «Русалке» землянин Гена Тихомиров из девятой вигии, имея в виду качество выпивки. Обдало вдруг Криса это молочко, и он обнаружил себя в хвойном лесу. И здесь Габлер чувствовал себя гораздо более комфортно, чем в предыдущей белизне с оттенком серого, в которой не было ничего от реальной жизни.