Оружие Аполлона
Шрифт:
Люди в черных балахонах, стоявшие впереди, расступились, повинуясь жесту иеромонаха. Это были такие же бритоголовые парни от двадцати до тридцати лет, и тоже вооруженные излучателями. Проходя мимо, Крис скользнул взглядом по их лицам, и по спине его прогулялся холодок: лица эти были не только недружелюбные, но почти враждебные. Что ж, если здешних обитателей их лидер или лидеры настраивали на завоевание сошедшей с пути истинного Империи, то другого ожидать не приходилось. Любой имперец – враг. А может, просто физиономии у них такие… Всю жизнь провести под горами – волей-неволей будешь зверюгой смотреть. Хотелось верить, что этих ребят хоть иногда выпускают погулять на природе. Пусть даже поодиночке.
От основного коридора уходили в стороны другие, там виднелись фигуры в таких же черных балахонах, и кое у кого капюшон был накинут на голову. И мужчины, и женщины не стояли там, а шли по каким-то своим делам, не имеющим отношения к поимке пришельцев. Во всяком случае, Габлеру показалось именно так. Он не заметил никого, кто явно спешил бы в их сторону с горящими от любопытства глазами.
Вскоре иеромонах свернул в одно из таких ответвлений, потом последовал новый поворот. Метров через двадцать коридор сменился просторной прямоугольной площадкой. Василий нажал на самую обыкновенную светящуюся молочным светом кнопку на стене – их было там не меньше десятка, расположенных в ряд, с интервалами, от одного края стены до другого. Створки раздвинулись, открывая, как и ожидал Габлер, кабину лифта. Иеромонах приглашающе повел рукой:
– Заходите, разведчики.
И теперь в его голосе Габлеру почудилась скрытая угроза.
Он вошел в совершенно безликую серую кабину, за ним последовали его спутники. Кабина была вместительной, в ней нашлось место еще и Василию, и двоим местным полицейским, и никто животом друг в друга не упирался.
– Константин, уводи своих, – сказал иеромонах кому-то из оставшихся на площадке подчиненных. – И Никифора подгони.
Он нажал на одну из таких же, что и снаружи, молочно-белых кнопок на стене кабины у двери, и кабина бесшумно пошла вниз. На экранчике под потолком начали сменять друг друга зеленые цифры: «1»… «2»… «3»…
Низа стояла рядом с Габлером, и он незаметно успокаивающе погладил ее по руке. Девушка, повернув голову, бросила на него быстрый взгляд – и не нашел Крис в этом взгляде ни страха, ни растерянности, ни тревоги.
Сколько там всего было кнопок, Габлер разглядеть не мог – их закрывал собой местный то ли пол, то ли твинсер. Кабина остановилась, когда на табло появилась цифра «8».
– Гости выходят первыми, – предупредил иеромонах, и теперь в слове «гости» Крису померещилась ирония.
Он мысленно выругался и вслед за Низой вышел на точно такую же, как и на первом уровне, площадку.
– Стоим, ждем, – вновь распорядился Василий.
– Глубоко же вы закопались, – продолжил разыгрывать роль геолога Крис. – Небось, какие-то особо опасные эксперименты?
Иеромонах покосился на него и медленно изрек:
– И я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны.
Габлер неопределенно хмыкнул. Наверное это тоже была какая-то цитата. А с учетом того, что Братство вроде намеревалось распространить на всю Виа Лактеа учение Иисуса Христа, иеромонах Василий цитировал Библию.
– Она отворила кладезь бездны, – вдруг сказала беллизонка, – и вышел дым из кладезя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладезя…
Иеромонах удивленно и восторженно взглянул на нее:
– Госпожа знает Откровение Иоанна Богослова? Прекрасно! Ты меня просто порадовала!
Открылись двери второго лифта, и на площадку вышли трое парней с нэпами и экспедиционным излучателем – Лев, Никифор и Михаил.
– Прошу за мной господа, – повел рукой иеромонах и направился к выходу с лифтовой площадки.
Четверо поисковиков и пятеро «братьев» зашагали следом за ним, и Крис на ходу шепнул девушке:
– Молодец!
Хотя
– Как раналлакс? – еще тише произнес Габлер, намеренно не употребляя слово «копье».
Вместо ответа Низа показала пальцем в пол.
Они повернули еще четыре раза – Крис запоминал пройденный путь – и вышли в очередной безлюдный коридор. Коридор был короткий и упирался в дверь. Вполне обычную двустворчатую дверь с одной ручкой. Иеромонах не успел дойти до нее, когда в его одеждах запищало, словно Василий таскал с собой какого-то мелкого зверька. Командир приостановился, извлек из-под балахона черную же, вполне узнаваемую коробочку коммуникатора и поднес к уху. Подержал и негромко произнес:
– Уже подходим, патриарх.
Открыл дверь и шагнул за порог.
За дверью была просторная комната, похожая на комнату обычного учреждения любой из планет Ромы Юниона. Столы, стенные шкафы, стулья… На стульях сидели два парня в черных балахонах, держа на коленях излучатели. Увидев вошедших, они вскочили на ноги, но оружие опустили стволом в пол. Напротив входа была еще одна дверь, такая же двустворчатая, серая, и на фоне этой серости всеми красками играла картина над притолокой. Там, на фоне темных гор и светлой зелени, были изображены три креста с распятыми мужчинами. Под крестами стояли и сидели люди в разного цвета одеждах, похожих на балахоны «братьев». На двоих распятых по бокам мужчинах были только белые набедренные повязки. Тот же, что в центре, с золотистым, с темной каемкой, нимбом, был одет в лиловый, почти до щиколоток, плащ без рукавов с двумя продольными желтыми расширяющимися полосами от груди донизу. Возле него, подняв голову и отклонив туловище назад, стоял черноволосый человек с короткой бородкой, в красной одежде типа туники, доходящей до середины бедер. На поясе его виднелся эфес и часть клинка меча. В руках мужчина сжимал копье, и копье это упиралось в ребра распятого, возле подмышки.
– Прободение тела Христова копьем сотника Лонгина, – сказал иеромонах, перехватив взгляд Габлера. – Миниатюра из «Евангелия Рабулы», манускрипта шестого века от Рождества Христова. Копия, разумеется… Само «Евангелие», увы, не пережило земной Апокалипсис, сгинуло, как и многое другое… – Он шагнул к закрытой внутренней двери. – Подождите здесь. Никифор, забирай все рюкзаки и излучатель, и за мной!
Иеромонах и один из парней скрылись за дверью, однако Никифор почти сразу вышел, уже с пустыми руками. В ответ на вопросительный взгляд товарища мотнул головой на выход в коридор, и эта троица – Никифор, Лев и Михаил – молча удалилась. С искателями остались четверо вооруженных «братьев». Все стояли в полной тишине, и Габлер заметил, что Арамис с Кириллом не бездельничают, а внимательно осматривают помещение, что уже сделал и он сам. Это могло пригодиться. Особенно радовало то, что нигде на всем пути сюда не было видно ничего похожего на сторожевые посты. Правильно – чего бояться Хранителям на собственной базе?
Беллизонка же изучением помещения не занималась. Она с отрешенным видом рассматривала картину, изображавшую Копье Судьбы. Точнее, сцену распятия Христа.
Вскоре внутренняя дверь еще раз отворилась и в проеме возникла черная фигура иеромонаха Василия.
– Прошу вас, господа, – довольно громко и торжественно произнес он, словно какой-нибудь церемономастер… или как их там? – Патриарх Феодор и хартофилакс Мануил ждут вас!
Хартофилакс – это слово было покруче церемоно… и неизвестно что означало. И особого благозвучия найти в нем было трудно. Оно больше смахивало на какое-то ругательство: ну, все, мол, хартофилакс тебе пришел…