Оружие Бизанца
Шрифт:
– Вилли, ты сразу поставил столько вопросов! Я так сразу не готов на них осветить. Давай дождемся наших из Львова, – я что-то расскажу, – они добавят, – и тогда картина будет более полной.
– Все, конечно, мы не узнаем, но предложение твое правильное. Тогда лекция переносится в Жовкву, и у нас будет больше времени на сборы.
ИСТОРИЯ УНИАТСКОГО ЛЬВОВА
Команда прибыла в Жовкву. В ожидании группы лейтенанта Паульса из Львова, офицеры команды посетили городской католический собор, строительство которого началось в 17-ом веке еще при гетмане Жовкевском. Собор был величественным и его громада, возносившаяся ввысь над старинными крепостными стенами, как бы увековечивала власть папы римского на западных
– Кто такие «москали», Вилли?
– Йоган, ты же историк! Это трансформированное название жителей Московского княжества. Раньше, при крепостной России, когда служба в царской армии была 25 лет, забрать в «москали», означало пребывание в солдатах полжизни. А теперь все русские стали для них «москалями».
– Без поллитры хрен поймешь. И это наши братья, славяне?
В принципе, братья. Они же в 1939 – ом проголосовали за присоединение Галиции к Советской Украине.
– А, что такое «совьиты»?
– Это священник так называет наших представителей власти. Вместо «советы», – он говорит «совьиты»
– А какой смысл его проповеди?
– Да нет в ней никакого смысла. Этот служитель культа призывает свою паству сплотиться и помочь немцам остановить наступление Красной Армии.
– Вот тебе и братья!
– А как ты думал?! Их греко- католическая церковь управляется Папой Римским и подчиняется Ватикану. Она настраивает местный украинский народ против «москалей» – русских. Ватикану никогда не нравилось православие. Это еще нам – детям, в Кичкасе, рассказывал отец Антоний. И, вообще, они коммунистов, а заодно всех русских считают безбожниками, то есть людьми примитивными и жестокими, которых надо уничтожить.
– А как же любовь к ближнему?
– Это только на бумаге. Я помню, что вытворяли католические священники в Испании, в 1938 году. Они не только настраивали простых испанцев против воинов – интернационалистов из разных стран, но и с оружием в руках сражались в армии Франко. Священники во всех странах должны славословить светскую власть, иначе эта власть не даст им получать доходы от верующих.
– Да нет, Вилли, ты загнул. У нас в Саратове я знал священников, которые выступали против Советской власти. Они делали это не явно, а косвенными намеками, как бы порицая государственный атеизм. После того, как в России начали разрушать церкви, некоторые, глубоко верующие люди, считали, что от коммунистической власти исходит основное зло в мире.
– Йоган, а ты атеист или веруешь?
– Да как тебе сказать… Конечно, я как всякий человек в момент опасности призываю на помощь Бога, как это было в Мелитополе. Ты знаешь, и Бог мне тогда помог!
– Помог тебе не Бог, а я! Хотя я тоже призывал отца Антония и патера Густава обратиться к Богу и спасти тебя от фон Альбрехта! Священники считаются посредниками между землей и небом. Но не всем посредникам можно верить. Я с детства привык доверять только украинцу Антонию и немцу Густаву и менять их не собираюсь!
Эту дискуссию о роли религии и священников в жизни человека, мы, советские разведчики, вели уже выйдя из церкви на немецком языке. Наша горячая дискуссия обращала на себя внимание прихожан, расходящихся после проповеди. Мы не могли знать, кто был из них за немцев, а кто против.
Группа лейтенанта Паульса вернулась только к вечеру. Команду мы разместили (на школы нам везло) в местной школе. С интересом все слушали рассказ директора этой школы о том, что в 1914 – ом, в Первую Мировую войну, под Жовквой, наш русский летчик, киевлянин Нестеров протаранил австрийский самолет. Директор школы, худой мужчина с умными, карими глазами, говорил довольно сносно на немецком. Мне показалось, что рассказывал он как-то бесстрастно, точнее осторожно, не отдавая предпочтения ни русскому ни австрийскому авиаторам. Он показал нам место, где на окраине города, после столкновения в небе, самолеты упали на грешную землю. Подвиг русского летчика приободрил нас.
Как только прибывшие «львовяне» отдохнули, я собрал команду на небольшом школьном подворье. Первым я предоставил слово Паульсу, посчитав, что информация о нынешней ситуации во Львове будет намного важнее, чем история города, которую собирался рассказать Тиссен. Он хорошо подготовился и немного обиделся, что не ему первому я дал слово. Я привел Тиссену сильный довод :
– Йоган! Нас на курсах в Москве психологи учили, что недавно полученная путем наблюдений информация, ценная в своих деталях, держится в мозгу у человека 5-6 часов. Потом многие мелочи (которые могут оказаться совсем не «мелочами») забываются, когда человек уже расслабился. Доклад Пуальса я не ограничивал во времени.
Паульс начал с личных впечатлений, и это было ценно. И ему, и разведчикам его группы, Львов показался сначала хмурым, враждебным и совершенно не похожим на наши города. От военного коменданта города, к которому Паульс обратился, предъявив свое командировочное удостоверение, мой лейтенант узнал прежде всего расположение концентрационных лагерей, где наша команда могла продолжить работу по вербовке агентов.
Я дал Паульсу, на всякий случай, телефон и данные о подполковнике Бизанце, друге полковника Рокито по абверу. К счастью, ему не пришлось пользоваться этим телефоном.
Паульсу, кроме коменданта города, удалось пообщаться и с другими представителями оккупационных властей Лемберга. Это название немцы дали Львову в начале 1942 года, что в переводе с немецкого означало «Глиногорск». В окрестностях города было открыто множество карьеров прекрасного глинозема, из которого производились прочные кирпичи. Незадолго до Первой Мировой войны власти Австро – Венгерской империи выстроили из этого кирпича огромный фортификационный комплекс «Цитадель». Этот комплекс, находившийся в центральной части города на высоком холме, своими основными сооружениями был развернут на северо-запад, в сторону Российской империи. Но ни в первую, ни во вторую мировые войны Цитадель не использовалась как оборонительное сооружение. Фашисты нашли ему другое применение: в казематах крепости они расположили концлагерь для военнопленных со всей Европы. Паульса туда не пустили. Да и не мог нашу команду заинтересовать этот лагерь. Нам нужны были лагеря с русскоязычными узниками. Паульс разузнал, что самым большим лагерем, откуда мы могли брать «полуфабрикат» (прошу извинения у людей, прошедших ад фашистских концлагерей) для переработки его в диверсантов был Яновский трудовой лагерь. В этом лагере содержалось около 15 тысяч заключенных: украинцев , поляков , русских. Расположенный на западной окраине города, лагерь тщательно охранялся эсэсовцами, так как в нем производилась военная продукция.
Ближе к городу, между промышленным предместьем и железнодорожной веткой, по которой поезда двигались на восток, располагалось еврейское гетто, в котором содержалось до 30 тысяч заключенных. Во Львове, до сентября 1939-го, накануне войны проживало около 130 тысяч поляков, 110 тысяч евреев, и только 50 тысяч украинцев. После нападения Гитлера на Польшу и раздела ее между Германией и СССР из зоны германской оккупации в советский Львов бежало 25 тысяч поляков и 50 тысяч евреев. Сразу после оккупации города был прислан особый отряд эсэсовцев для «очистки» населения от особо опасных элементов: коммунистов, советских работников, евреев, а также польской и украинской интеллигенции. К нашему прибытию в самом Львове и области было арестовано и уничтожено порядка 100 тысяч мирного населения.