Оружие фантома
Шрифт:
– А если ты меня «кинешь»? Подсядет ко мне какой-нибудь… корефан Морика и начнет передо мной ушами прядать?
– Меня зовут Моисей. И я давно не «кидаю» дедушек, не писающих в штаны перед деловарами. Возраст не тот.
Мужчина встал и ушел на свое место. Через минуту он уже, как ни в чем не бывало, пил «Хеннеси» и больше ни разу не посмотрел в сторону Пацифеева.
«Что я теряю? – подумал врач. – Только пять «штук» баксов. Что выигрываю? Дело».
Зайдя в номер с ноутбуком под мышкой, он скинул куртку и сразу же приступил к делу. Открыл свою программу и ввел пароли на все файлы. До двенадцати часов он сидел перед узким монитором, щелкал клавишами, думал, исправлял и вводил новые данные. Мозг должен работать. Он придерживался этого правила неукоснительно. Если невозможно сделать большее, то нужно делать то, что под силу сейчас. Мозг должен трудиться, создавать новое, изменять и усовершенствовать старое.
Ровно в двенадцать Пацифеев снял с переносицы тонкие очки для чтения, в которых постоянно работал и на компьютере, и почувствовал, как в его живом и здоровом теле вспыхнуло желание. Он, уже не думая ни о чем другом, слегка вспотевшей рукой снял трубку телефона и набрал номер из трех цифр. Это был звонок, посредством которого исполнялось любое желание в этой гостинице. Через пять минут в номер Пацифеева привели ту, кого он просил, – семнадцатилетнюю девочку в коротеньком летнем платье, с пухлыми губами и взглядом, полным смущения и покорности.
Даже не дождавшись, когда за сопровождающим закроется дверь, он подошел к девочке и одним движением сорвал с ее плеч тонкую материю. Она от неожиданности вскрикнула, и ее испуганный взгляд взорвал внутри врача вулкан адреналина. Он поднял ее на руки и с размаху бросил на кровать. Взметнувшееся опахалом платье оголило стройные загорелые ноги, и Пацифеев, почти рыча, бросился на проститутку…
Девочке, очевидно, сказали, что придется ублажить пожилого дядьку, и она была настроена на разговоры, лапанье руками по телу, размазывание слюней по ее плечам и, если получится, – пять-шесть фрикционных движений внутри себя. Это не самый сложный заказ. Хуже, когда в номере двое или трое…
От неожиданности и боли ей стало страшно. Он переворачивал ее на кровати, мял руками, насиловал так, как ее не насиловали два года назад на берегу реки. Их было восемь человек, но даже тогда ей не было так больно, как сейчас…
Он делал с ней все, что хотел. Юное тело было податливо как воск и в то же время упруго и тем соблазнительно. Он снова и снова входил в нее, потеряв чувство меры и реальности. Девочка уже не кричала. Она находилась в полубессознательном состоянии. Он работал над ней, как над резиновой куклой, пытаясь затушить внезапно появившееся желание…
Откинувшись на спину и ощущая ручьи пота, бегущие по животу и заросшей груди, он влажной ладонью вытер лицо и склонился над девочкой. Встретившись с ним взглядом, она застонала. Искусанные в кровь от природы красивые припухлые губы превратились в бесформенные участки материи, ноги, раздвинутые на ширину всей кровати, были покрыты царапинами и начинающимися проявляться синяками. Девочка была изнасилована, если такое определение можно применить к проститутке с двухгодичным стажем.
Пацифеев с трудом оторвал ее от кровати.
– Довольно. Хватит лежать. Иди умойся.
Она послушно, но с трудом встала и, не одеваясь, пошла в ванную. Вернувшись, она обнаружила рядом с лифчиком и трусиками, брошенными на кресло несколько часов назад, стодолларовую купюру.
– Но вы уже расплатились с охранником… – робко шевеля бесформенными губами, произнесла она.
– Это тебе. Купи себе новое платье. А сейчас одевайся и пошла вон отсюда!
Желание было удовлетворено. Больше снова ничто не мешало думать и действовать. Закрыв за девочкой дверь, Пацифеев посмотрел на наручные часы. Он забыл снять их, когда стал разминать руками, словно тесто, тело девочки…
Половина пятого. Пацифеев подошел к зеркалу и посмотрел на свое обнаженное тело. Крепкое и загорелое, оно могло дать сто очков вперед любому тридцатилетнему мужику. И силы еще остались…
Последние двадцать минут он потратил на душ и одевание. Он был за нужным столиком ровно за две минуты до указанного Моисеем срока.
Тот тоже не заставил себя ждать, что вселило в Пацифеева некоторую уверенность в благополучном исходе мероприятия.
– Принес?
Врач подвинул к севшему рядом газетный сверток.
Моисей вложил пакет во внутренний карман пиджака и так же коротко бросил:
– Жди.
Пацифееву пришлось ждать всего несколько минут, и нетрудно было догадаться – это время ушло на проверку содержимого свертка, а нужный ему человек уже находился в ресторане. Мужчина лет тридцати пяти вышел откуда-то из-за спины врача и, не сводя глаз с лица Пацифеева, аккуратно сел на то место, что еще несколько минут назад занимал Моисей. В отличие от того, он был добродушен и разговорчив. Очевидно, это въевшаяся черта характера всех продажных, ибо главное в их деле – заинтересовать, чтобы заплатили.
– Здравствуйте, – поприветствовал он Пацифеева. – Моисей сказал, что вы меня искали.
– Не конкретно вас, а человека, способного помочь мне на выгодных для обеих сторон условиях.
– И что же это за условия, если не секрет?
– Какой уж тут секрет… Для начала я хочу посмотреть на ваше служебное удостоверение.
– Может быть, тогда лучше перейдем в менее людное место? – предложил неизвестный.
Они поднялись в номер к Пацифееву.
– Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Ожегов Олег Вадимович, – прочитал Пацифеев, изучая сквозь очки внутренности служебного удостоверения. – Ну что ж, а я – Заградский Вратислав Петрович. Вот теперь – здравствуйте.
У него в номере оставалось еще немного кофе в маленькой стеклянной банке, поэтому он на правах хозяина стал готовить его, попутно разъясняя Ожегову суть дела. Он объяснял, стараясь быть осторожным в словах, однако вскоре понял, что осторожность – мера излишняя.
– Понимаете, Вратислав Петрович, – нисколько не смущаясь, словно речь шла о рыбной ловле, сказал капитан, – дело, в котором вы просите меня помочь, очень хлопотное и опасное для меня. Также оно требует определенных материальных затрат…