Оружие Леса
Шрифт:
– Да ты у нас хоминус наркоманус, малой, – заметил Калуга. – Ишь как расцвел, порозовел… Ты лучше теперь экономь, неизвестно, когда в следующий раз сможешь раздобыть дозу.
Я отвернулся от них, наблюдая за стариком. Он подвалил к смуглому мужику в дырявых джинсах и кожаной жилетке на голое тело, с наколкой на впалой груди. Тот сидел за столом в одиночестве. Старик заговорил с ним, тощий кивнул, потом сделал характерный жест – показывал, что нужно заплатить.
– Он вроде с мудрости нашей деньги требует, – заметил Калуга, тоже обративший внимание не происходящее. – Правильно я понял?
Рапалыч заспорил было с тощим, но без азарта, скорее для порядка, потом
И как только за ними закрылась дверь, я подался к Лютику:
– Сними куртку, быстрее!
– Чего? – недоуменно спросил он, но куртку начал снимать.
– Что там у тебя изнутри… кожаная подкладка – сойдет. Выверни куртку, снова надень и иди за ними. Давай, давай, не тормози!
Наемник даже забыл жевать от такого неожиданного поворота.
– Наизнанку куртку надеть?
– Да. Меньше сам на себя похож будешь. Платок у тебя есть какой-нибудь или тряпка?
– Ну, найдется что-то.
– Нацепи на голову, вроде банданы. Замаскируйся хоть как-то, понимаешь? И иди за ними. Да быстрее же, упустишь!
Тут он наконец сообразил, чего я хочу, и вскочил, просовывая руки в рукава вывернутой наизнанку куртки.
– За стариком и тем худым следить?
– Да, но главное – за стариком. Куда пойдет, что да как будет делать. Попытайся понять, где Травник. Если Рапалыч его найдет – ты это, возможно, просечешь. Старик видел тебя меньше, чем нас с Калугой, а город ты, наоборот, знаешь лучше. Ну, Лютик, ведь уйдут!
– Не уйдут. – Он зашагал к дверям, на ходу вытягивая из кармана штанов тряпку, которой прикрывал рот, когда вытаскивал из развалины труп собаки.
– Интересная мысль, – заметил Калуга. – Свежая. Вообще, правильно, главное, чтоб малой теперь не оплошал.
– Нам остается только ждать, – заключил я.
Больше мы решили не пить, только доели рыбу с хлебом. В заведении стоял шум, хотя давно стемнело, народ не убывал. Охранников на галерее сменила другая пара. Стучали стаканы, кто-то пел, кто-то ругался, за соседним столом хохотали, за другим резались в карты. «Аномальный дурень», слыхал я про эту игру, хотя сам не любитель. Колоды для нее клепает какой-то умелец-художник на Черном Рынке, он придумал целую систему, масти там – как группировки. Черный Рынок – пики, Армия Возрождения – черви, бродяги – бубны, а краевцы – трефы, причем значок этой масти в исполнении художника напоминает дерево-мутанта с ветвями крест-накрест. На джокере нарисован Шторм, в его багрово-черном мареве проступает огромная, зловеще ухмыляющаяся рожа в шляпе с бубенцами в виде черепов. Роль шестерок выполняют мутанты-горбуны, семерки – псевдоволки, восьмерки – химеры, девятки – какие-то странные создания вроде лисиц с клыками, вероятно, фантазия самого художника, а десятки – лешие. И так далее в этом же стиле… хороший художник, хорошая идея, только я не любитель карт. Когда постоянно рискуешь жизнью, азартные игры как-то не возбуждают.
– А я вот, – заговорил Калуга, – все Катерину с сестрой вспоминаю.
– Мы их вытащим, – сказал я.
– Тебе тоже не по себе из-за этого?
– Не знаю, как насчет «не по себе», но я для себя точно решил: вытащу их из лап Чумака и отправлю в этот Хутор, про который Катя говорила.
– И денег дашь на обустройство нового дела.
– И денег дам… Лютик идет.
Наемник ввалился в зал и, оглядываясь, поспешил к нашему столу. На ходу стянул куртку, вывернул, снова надел. Стащил с головы бандану.
Его быстрые
В зал вошел Рапалыч, похромал к нам. От двери до нашего стола было недалеко.
– Мля, быстро он, – пробормотал Лютик.
– Нашли Травника? – тихо спросил Калуга.
– Нашли. Но я думаю, он подставу нам…
Старик был уже рядом, и Лютик, прикрыв глаза, сделал вид, что кемарит, хотя челюсть его вовсю двигалась. Калуга развернулся навстречу Рапалычу:
– Что у тебя, мудрость ходячая? Что узнал, говори!
Рапалыч налил себе полстакана, залпом опустошил.
– Проблема у чумовых. На их газовый караван напали.
– Чего? – удивился Калуга. – На какой… а, тот, что недавно отъехал?
Старик вместо ответа снова потянулся к жбану, но я накрыл его ладонью.
– Рассказывай.
– Меня там не было, знаю токмо то, что слыхал. Поехал караван обратно на ферму Хозяина, а тут кто-то с кустов выскочил. На байке, закопай его аномалия. Одни грят – чернорыночник шальной, другие – просто бандит залетный. Темное дело, никто ничего не понимает.
– На байке? – повторил я. – Что ж он, в одиночку…
– Навроде помогали ему, – проскрипел Рапалыч. – Навроде двое их было.
– Но в караване ведь несколько машин, цистерны с газом прилично охраняют. А с этим караваном еще и сам Чумак ехал на джипе с пулеметами.
– Говорят, хитрющий тип им попался. Споровые грибы из Лесу на пути подложил. – Рапалыч поскреб седую щетину на щеке. – Если так, смекаю я, краевец это был, кто еще в споровых грибах кумекает? Да и чумовые на краевцев грешат, у них же как раз войнуха разгорелась. Первая машина, значит, на грибы наехала, те лопнули, ну и плюнули спорами. От того у людей, кто дыхнул, горловой спазм… – Он потрогал шею, сглотнул и снова потянулся к браге, но я отодвинул жбан на свой конец стола. – А ну-ка, дай подзаправиться мне, молодой.
– Не дам, пока все не расскажешь.
– Не знаю я ничего более. Краевец этот на байке угнал одну цистерну прямо из-под носа у караванщиков. Лихой. Угнал – и в Лес на ней въехал, потому его догнать не смогли. Если в Лесу схоронился – точно краевец. Так болтают, а я не ведаю, что правда, что нет.
– Ладно, – сказал я. – Угнали цистерну, понятно. Что выяснил по нашему вопросу?
Спросив это, я вдруг понял, что лицо у старика какое-то не такое. Вообще-то по его помятой, испитой образине трудно было что-то толком определить, но… Вроде как сморщено немного не так, как раньше, да и глаза его мутные поблескивают иначе. Ведь задумал какую-то каверзу, бестия! Что там Лютик начал говорить про подставу? И еще я понял: наемник не ошибся, старик нашел Травника. Нашел!
– Травник в Норавейнике, – объявил Рапалыч, подтверждая последнюю мысль. – У цыган, стало быть, у Норы. Слыхали про такую?
– Нора – старшая в анклаве местных цыган.
– Ага, атаманша на районе. Хозяйка ворья, даже Чумак с ней ничего не может сделать. Травник ваш у цыган и отсиживается. В Норавейнике много тихих мест. Норок всяких, тупичков, пещерок. Ежели хорошо заплатишь цыганам – хоть год от всего света прячься. Он там засел.
– И ты знаешь где? – уточнил я.
– Мудрость моя все знает. Тридцать рублев за то пришлось отдать. Возвернешь их мне, понял, молодой? Идем теперь быстрее в Норавейник, я вам покажу Травника. Не хочу я более на вас глядеть, надоели вы мне, обижаете, особливо ты, охотник.