Оружие скальда
Шрифт:
— Ты ничего не понял! — со снисходительным презрением ответила кюна. — Я надеялась, что ты немного толковее прочих. Зачем я показала тебе эти ткани? — Она хлопнула ладонью по крышке большого сундука. — Я наложу на них такое заклятие, что едва Вальборг прикоснется к ним, как сразу полюбит Торварда больше всего на свете. Она будет умолять отца отдать ее за него. А если Хеймир все же не согласится, то она сама убежит. Для этого мне даже не придется колдовать! — Кюна усмехнулась. — Вальборг не уступит многим мужчинам смелостью и упрямством. Она всегда добивается своего. Она как река, способная свернуть горы, если они на ее пути. А мне остается только повернуть эту реку в ту сторону, в которую мне нужно!
— Но как твои подарки попадут в Эльвенэс? — спросил
— По морю, как и все, — невозмутимо ответила кюна. — Ты отвезешь их!
— Я? — изумился Рагнар.
— Вот именно! Сам подумай — кому еще я могу доверить такое важное дело? Ты возьмешь кнерр, возьмешь человек двадцать из самых неболтливых и поплывешь к Хеймиру как купец. Кюна Аста такая щеголиха, она так любит яркие ткани, что сразу велит впустить тебя в дом, как только ты придешь. Она позовет дочь, та непременно захочет погладить мягкий шелк — какая женщина удержится? А после этого у нее непременно появится желание расспросить тебя о Торварде, конунге фьяллей. Может быть, ты проживешь у них в гостях немало дней. Твои рассказы покажутся кюн-флинне такими занимательными, что она долго не пожелает тебя отпускать. Не бойся, тебе не придется лгать. Говори о нем только правду. Кто знает его лучше, чем ты, его воспитатель? Говори все, говори даже о том, что люди считают недостатками. Вальборг понравится и это тоже. А дальше…
Кюна Хёрдис склонила голову набок, поднесла ко рту край своей головной повязки, обшитый черным мехом куницы. Рагнар ждал. Только дурак ломает голову над тем, как начать дело. Умный думает, чем оно кончится.
Но кюна обманула ожидания старого воина.
— Весны не бывает прежде зимы! — неожиданно закончила она. — Конец ты узнаешь, когда придет время.
Рагнар молчал, и кюна видела на его суровом лице отражение внутренней борьбы.
— Или ты хочешь, чтобы война за Квиттинг продолжалась вечно? — ядовито спросила Хёрдис. — Ты хочешь, чтобы однажды твоего воспитанника и твоего сына Эйнара принесли домой на щитах? Ты хочешь пить пиво на их поминальном пиру? Или ты забыл про Бергвида Черную Шкуру? Или ты хочешь, чтобы Хеймир и его будущий зять приплыли сюда разорять Аскргорд?
Рагнар опустил голову. Конечно, воин не отказывается от битв, не боится и смерти в сражении. Но только глупец ищет битвы ради битвы. У войны тоже должна быть цель. И наилучшим конунгом почитают такого, при ком внутри страны царит мир.
— Я сделаю все, что ты сказала, — ответил наконец Рагнар и подавил вздох. — Не много чести для меня приниматься за торговлю на старости лет. Видно, меч для меня слишком стал тяжел, раз приходится променять его на весы и гирьки. Только уж ты сама, премудрая кюна, объясни Торварду, отчего со мной сделалась такая перемена!
Кюна засмеялась, выражая свое удовольствие и согласие.
— Я знала, что мы сговоримся с тобой! — весело сказала она и дружески похлопала старого воина по плечу. — Мало во всем племени фьяллей таких умных людей, как ты!
Без удовольствия и благодарности приняв похвалу, Рагнар направился к двери. Но дверь не поддавалась, словно бы вросла в косяки.
— Куда же мне плыть за море, если у меня не хватает сил открыть дверь! — в сердцах воскликнул Рагнар, и крик его выдал все сомнения и досаду, наполнившие его душу.
— Я забыла сказать тебе еще об одном! — произнесла кюна Хёрдис у него за спиной. Рагнар обернулся. — Я не сказала тебе о той Деве-Скальде Ингиторе дочери Скельвира. Будь осторожен. Она будет более упрямым противником тебе и нашим замыслам, чем сам Хеймир конунг.
— У твоего искусства и для нее найдется средство! — полувопросительно проворчал Рагнар.
— Нет! — Кюна покачала головой. — Я не смогла даже увидеть ее. У нее есть какой-то сильный щит против моей ворожбы. И я не могу узнать какой. Это я надеюсь услышать от тебя. Без этого все наши труды могут пропасть даром. Запомни, это важно!
— Не надо считать меня выжившим из последнего ума! — проворчал Рагнар. — Я пока не забываю, где левая рука, а где правая!
— Иди, — наконец разрешила кюна Хёрдис. — Подумай, кого ты возьмешь с собой. Эйнара не бери. Он не умеет держать на привязи свой язык и все испортит. Иди.
Рагнар только протянул руку к бронзовому кольцу, как дверь сама с легким скрипом отъехала назад, выпуская его из темной кладовой.
Приближался Праздник Середины Лета, и в Эльвенэс каждый день прибывали гости. И близко расположенные усадьбы хельдов, и гостиные дворы торговцев, и сама усадьба конунга были полны людей. Весь длинный берег широкого мыса, оба берега Видэльва на много перестрелов вверх по течению были густо усеяны кораблями, на которых красовались разноцветные шатры. Землянки на широком Поле Тинга были покрыты крышами и заняты все до одной. На Праздник Середины Лета везде бывали торги, но торг Эльвенэса был самым большим, самым богатым и ярким по всему Морскому Пути. Сюда приплывали торговые гости из таких далеких стран, какие мало кто и знал. Ткани, оружие, всевозможные украшения, расписные горшки, железные, медные, бронзовые котлы, серебряные кубки, оружие всех видов, богато украшенное и попроще, кони, рабы — все, что только можно продать и купить, появлялось в Эльвенэсе на Праздник Середины Лета.
Вокруг большого святилища, расположенного под горой позади усадьбы конунга, тоже шумел народ. Богатые хельды, жившие поблизости, пригоняли скотину для праздничных пиров и жертвоприношений.
В последний вечер перед Днем Высокого Солнца большая гридница Хеймира конунга наполнилась гостями. Сам конунг сидел на своем высоком почетном сиденье, одетый в вышитый золотом шелк цвета спелой брусники, с золотой повязкой на лбу. Его длинные и густые, несмотря на возраст, волосы были заплетены в косу, что по обычаю слэттов говорило об очень знатном роде. Густая темно-русая борода была расчесана и покоилась на груди. Ниже сияла золотая цепь из крупных узорных звеньев. Еще в молодые годы Хеймир конунг добыл эту цепь в каком-то заморском святилище, и говорили, что она обеспечивает слэттам хороший улов рыбы и морскую охоту.
На почетном месте напротив конунга расположился Лодмунд, конунг вандров. Длинные столы вдоль стен были тесно заняты дружинами обоих конунгов, хельдами слэттов, съехавшимися с разных областей племени, богатыми торговцами Эльвенэса и приезжими. Не хватало только Халлада Выдры, но все знали, что его отсутствие на этом пиру не менее почетно. Не каждому конунг доверит купить приданое своей единственной дочери.
Жена и дочь Хеймира возглавляли женскую скамью. Кюна Аста цвела румянцем, глаза ее искрились счастьем. Ничто не могло доставить ей большего удовольствия, чем множество гостей, гул голосов и веселый шум, песни и выкрики, собственный богатый наряд, тяжесть и звон дорогих украшений, всеобщее внимание и восхищение. Годы и заботы мало состарили кюну Асту — она не замечала забот, и им не удалось оставить следов на ее щеках. Поглядывая на жену со своего высокого хозяйского места, Хеймир конунг был доволен. Хоть он и прожил со своей женой уже двадцать три года, у него не было причин завидовать тем, у кого жены моложе.
Вальборг, напротив, была невесела и с трудом сохраняла ровное и приветливое выражение лица. Она учтиво разговаривала с теми из гостей, кто стоил внимания кюн-флинны, улыбалась, но это стоило ей известного труда. В сторону Лодмунда конунга она старалась не смотреть. Она знала, что это один из предполагаемых женихов для нее, и он вовсе ей не нравился.
— Я провозглашаю этот кубок во славу Отца Богов! — громко говорил Хеймир конунг, встав на ноги и высоко поднимая огромный золоченый кубок с пояском из драгоценных камней, горящих, словно угли. Один этот кубок был немалым богатством, вызывал восхищение и зависть гостей. — Пусть Повелитель Ратей, великий Один, примет наши хвалы и всегда помогает нам в битвах! Немало чести воздал он нам, и не меньше мы воздадим ему!