Оружие скальда
Шрифт:
Усадьба конунгов держалась на нем, как весь мир держится на Иггдрасиле. Много чудесного рассказывали об этом дереве. Жертвы и мольбы, принесенные к его подножию, мгновенно достигали слуха богов и ни разу еще за всю историю рода не оставались без ответа. Всякий гость считал за честь, если его приглашали за один из столов, расположенных вокруг ясеня вдоль стен гридницы.
Этим вечером в усадьбе Аскргорд не спали долго. Болли Рыжий, поместившись недалеко от дверей, потешал работников и детей своими рассказами. Халлада Выдру кюна Хёрдис посадила поближе к хозяину. Уроженец Эльвенэса умел обходиться со знатными людьми. Кюна Хёрдис задавала ему множество разных вопросов,
— Что слышно про Черную Шкуру? — первым делом спрашивали мужчины у Халлада.
— Ньёрд помог нам — мы ничего про него не слышали. Мы плыли вдоль южного берега, ночевали у тиммеров, у граннов, а потом на Квартинге. Этот путь длиннее, зато надежнее. Я знавал немало удальцов, которые предпочитали плавать побыстрее и отправлялись вдоль северного берега, до Квиттинга, — из них редко кто возвращался назад.
— Уж если мне придется плыть отсюда через Средний Пролив, я не стану выбирать дороги подлиннее! — крикнул Ормкель.
Халлад посмотрел на него и ничего не ответил. Странно, до чего мало некоторые дорожат своей жизнью, если готовы расстаться с ней ради одного бахвальства. Халлад Выдра к таким не принадлежал.
Торвард недовольно нахмурился — он не любил разговор об орингах Бергвида Черной Шкуры, считая само его существование прямым оскорблением себе. Что и говорить, его отец, Торбранд конунг, немало сил отдал на то, чтобы квитты больше никогда не имели своего конунга. Но Бергвид жил, как будто назло Торварду и Хеймиру, собирал дань с уцелевших квиттов и грабил корабли.
Кюна Хёрдис заметила, что ее сыну хочется переменить разговор.
— Зачем тебе столько бронзы, Халлад? — спросила она у гостя. — Куда ты везешь ее? На что думаешь обменять?
В свои пятьдесят семь лет кюна Хёрдис выглядела гораздо лучше, чем любая из женщин в этом возрасте, и еще сохранила немалую привлекательность. Вдова Торбранда конунга была дородна, величава, но энергична и двигалась легко. На ее лице почти не заметно было морщин, только от внешних уголков глаз к вискам убегало несколько тонких складок, придававших ей загадочный и многозначительный вид. Ее брови были густы и черны, глаза сверкали густо-карим цветом, как очень темный янтарь с южных берегов Морского Пути. Одета она была очень просто, ее темное шерстяное платье было сколото на груди золотыми застежками с золотой узорной цепью между ними. Концы ее головной повязки, свисающие на спину, были обшиты тонкими полосками черного меха куницы. Больше никто так не носил, и всем думалось, что кюна придумала это неспроста.
— Я плыву к вандрам! — отвечал Халлад, держа в руках красивое бронзовое блюдо. На столе перед ним лежало еще два ножа с литыми бронзовыми рукоятками, а перед кюной — красивый светильник в виде боевого корабля с лебединой головой на штевне. Слушая гостя, кюна с таким удовольствием гладила кончиками пальцев узоры на бортах корабля-светильника, что Халлад понял — придется ей подарить, ничего не поделаешь. — Недавно я был у говорлинов, привез оттуда много хорошего льна. Теперь я хочу обменять
— Белые медведи? — спросила кюна, глянув на купца поверх светильника. — Зачем тебе такие сокровища?
— Да Болли Рыжий, мне думается, и в руках не держал ни одной белой шкуры! — сказал Рагнар. Подняв ко рту кулак, он глухо кашлянул несколько раз. Одна из служанок сняла с очага небольшой горшочек с подогретым отваром багульника и подала ему.
— Говорлинский лен лучше шелка! — воскликнула одна из женщин, расслышав отрывок беседы кюны с гостем. — Такой тонкий и мягкий! Когда завернешь в него ребенка, так он и не замечает, что уже родился — так ему хорошо!
Гридница встретила ее слова смехом.
— Вот куда бы тебе опять пойти, конунг! — крикнул кто-то из хирдманов. — Тогда все эти сокровища сейчас лежали бы перед нами на столах! А Сигрида получила бы столько льна, что хватит на пеленки десяти младенцам!
Все снова засмеялись, но многие выжидательно посмотрели на Торварда — что он ответит? Мысль о походе в говорлинские земли была очень заманчива.
Но Торвард рассмеялся вместе со всеми, поднял кубок с гладкими серебряными боками и поднес ко рту. Похоже было, что ему хочется спрятать лицо хотя бы на несколько мгновений. Никто не стал повторять вопроса.
— Так зачем тебе моржовый клык и белые шкуры? — спросил Торвард у торговца. — Едва ли ты станешь покупать такие сокровища, не зная, кому потом продашь их.
— Ты прав, конунг. Я покупаю эти вещи для Хеймира конунга. Он же посылал меня к говорлинам за льном и дорогими цветными тканями. Он собирает приданое для своей дочери.
— Вот как? — живо воскликнула кюна Хёрдис. — Хеймир выдает дочь замуж?
— Пока еще нет, но уже подумывает об этом. Кюн-флинна Вальборг уже достаточно взрослая для того, чтобы стать невестой. Хеймир конунг думает, что пришла пора подыскать ей жениха.
По гриднице пробежала искра нового интереса — чье-то замужество, особенно замужество дочери конунга, никого не может оставить равнодушным. Даже Торвард конунг подался ближе к гостю, отставив кубок и положив руки на скатерть.
— Кого же Хеймир конунг думает получить в зятья? — спросил он. Нетрудно было понять, что вопрос его вызван вовсе не праздным любопытством. Война между ними тянется десятилетиями — зять Хеймира будет его новым союзником, а Торварду — новым врагом.
— Мне неизвестны его замыслы, — просто ответил Халлад. В Эльвенэсе об этом ходило немало толков и догадок, но истинные помыслы Хеймира знал только сам конунг, и честный купец считал ниже своего достоинства повторять пустую болтовню. — Но наша кюн-флинна достойна самого лучшего жениха, которого только смогли создать боги. Ей недавно сравнялось восемнадцать лет, она красива, разумна, хорошая хозяйка. Она не слишком болтлива, но не робеет подать голос, если ей есть что сказать.
— Я слышала, что нрав у нее суровый! — вставила та женщина, Сигрида, что мечтала о пеленках из льна.
— У нее нрав дочери конунга, не более! — уверенно ответил Халлад. — Ее мужу не придется жаловаться на свою судьбу, если он пожелает дать своим будущим детям по-настоящему достойную мать. Наша кюн-флинна строга, но справедлива.
— Это правда! — крикнул со своего места Болли Рыжий, успевший в подробностях рассказать и о том, как его снека села на камни, и о том, как сам он ловко вырвался из холодных объятий двух морских великанш. — Даже тебя, Торвард конунг, она возьмет под защиту, если возникнет такая надобность.