Оружие юга
Шрифт:
"Не беспокойся по этому поводу, моя дорогая, ведь я, кажется, дожил до этого момента и без лекарств," - сказал Ли, глубоко тронутый их заботой. Его лицо затвердело. "И я не жалею об этом, от ривингтонцев мне ничего не надо."
Мэри кивнула, ее собственное лицо тоже стало мрачным. Как и ее младшие сестры, она все еще носила траур по матери. Но если бы не слепая удача, она бы носила траур и по нем тоже. Новые таблетки нитроглицерина перемешались в бутылочке, когда он взял ее и поднес к своим глазам. Ривингтонцы были готовы и даже стремились помочь ему, пока он был им нужен, и их помощь была эффективной. Но когда его представления о будущем своей страны перестало совпадать с их собственным, они попытались выбросить его так же
"Отец?" - сказала Мэри. Но его слова скорее были обращены к самому себе, а не к ней.
Томас Бокок из Вирджинии, спикер Палаты представителей, сказал: "Теперь имею особую и высокую честь представить вам президента Конфедерации Штатов Америки Роберта Ли." Аплодисменты конгрессменов и сенаторов наполнили зал, когда Ли подошел к трибуне. Бокок сел в задней части президиума. Рядом с ним должен был сидеть Альберт Галлатин Браун в качестве председателя Сената. Но Альберт Галлатин Браун был мертв, что также означало, что, если что-нибудь случится с Ли, то Бокок станет третьим президентом Конфедерации. Ли выбросил эту мысль из головы и подождал несколько секунд перед тем как начать то, что может оказаться наиболее важной речью в его президентском послужном списке.
Он начал говорить: "Уважаемые сенаторы и члены палаты представителей, я, конечно, понимаю, как это необычно для президента обращаться с просьбой о предоставлении чести говорить с вами о поддержке того или иного законодательного акта. Но уверяю вас, что на то есть свои важные причины, поэтому я прошу от вас одобрения представленного законопроекта в отношении регулирования труда отдельных жителей Конфедерации Штатов."
Во время войны, Конгресс Конфедерации, как правило, собирался в зале для обсуждения в тайне. Эта процедура была автоматически перенесена и в мирное время. Ли не совсем одобрял этого, но в данном случае он счел это полезным: не все, что он должен был сказать, могло попасть в газеты Ричмонда.
Он ясно дал это понять с самого начала: "Все вы к настоящему времени ознакомились с материалами, привезенными АБР из будущего. Вы все увидели, как единодушно двадцатый и двадцать первый века осудили институт рабства. С таким же омерзением мы с вами относимся к диким племенам, которые занимаются каннибализмом."
Несколько законодателей вздрогнули от такого резкого сравнения. Однако Ли специально стремился изложить свое мнение в самых сильных выражениях. Он продолжил: "АБР стремилась навсегда остановить у нас общественный прогресс, чтобы мы действовали заодно с ними и тем самым изменить ситуацию в будущем мире. Они пытались свергнуть наше законно избранное правительство, руководствуясь лишь своими желаниями. Их вооруженный бунт продолжается и по сей день. Голосовать против предложенного законопроекта - значит голосовать за АБР и их методы. Вы многое видели в их секретном помещении. Я открыто напоминаю вам об этом здесь сегодня, так как уверен, что вы сохраните в тайне все связанные с этим вопросы…"
Он остановился на мгновение, посмотрев на своих слушателей. Он не привык отстаивать свои пожелания посредством убеждения. Для него раньше естественным было просто получать или отдавать приказы.
За исключением одного или двух, что-то строчивших на бумаге, все сенаторы и конгрессмены пристально смотрели на него. Непонятно, насколько он их убедил, но, по крайней мере, слушали они внимательно. Это уже неплохо.
И он продолжил: "Тем не менее, я думаю, господа, мы все равно рано или поздно вынуждены были бы вплотную столкнуться с этой проблемой, даже если бы мы отстояли нашу независимость нашими собственными усилиями, даже если бы АБР никогда не было."
На самом деле, если бы АБР не возникла в их времени,
Ли продолжал: "Война и ее последствия коренным образом изменили наши представления о неграх, но эти уроки, я знаю, многих из нас ничему не научили. Тем не менее, проблемы по-прежнему перед нами, а мы игнорируем их на свой страх и риск. Мы, отсоединившись от Соединенных Штатов, увидели, что люди с другим цветом кожи могут стать настоящими солдатами, хотя такую возможность мы ранее отрицали. Так вот, позвольте мне проинформировать вас, что еще до появления ривингтонцев, некоторые из наших офицеров уже начали предлагать освобождать и вооружать негров-рабов, чтобы они могли сражаться с северянами на нашей стороне".
Ропот возмущения пробежал по залу. Но небольшой: все помнили, как мало надежды было на успешную войну более, чем четыре года назад.
"Появление мужчин из Ривингтона и их автоматов отменило необходимость таких отчаянных мер, но негритянский вопрос не стал менее острым. Хотя восстания, что так долго продолжались в долине Миссисипи, и были задавлены до уровня небольших разрозненных вспышек, но упорство, с которым негры противостояли превосходящим силам противника, должно заставить нас задуматься, а есть ли еще те послушные рабы, которых мы привыкли видеть в старые времена? Мы молчаливо признали свободу тех многочисленных чернокожих, которые были освобождены северянами во время Второй американской революции. И эти, обретшие свободу, уж точно не захотят снова стать рабами без борьбы.
Кроме того, во время войны несколько наших штатов ослабили ограничения на получение неграми грамотности, чтобы восполнить недостаток таких людей. Вы же не думаете, что получив какое-то образование, негры тут же его забудут и не захотят такого же для своих детей? И вообще, где справедливость в том, что если в час опасности мы призовем его взяться за оружие для защиты нашей страны, а потом по-прежнему оставим его в цепях? Вы понимаете, к чему это приведет? К неизбежности восстания рабов, что даст нашим врагам возможность приставить кинжал прямо к нашим сердцам.
Хочу сказать вам, друзья мои, что фактическая свобода негров, как ни неприятно это может показаться вам, уже существует де-факто во многих районах нашей территории. Постепенно признавая это де-юре, мы будем иметь возможность контролировать это процесс и тем самым оградить нас от разрушительных беспорядков.
Итак, джентльмены, я не просто призываю вас одобрить предложенное мной законодательство. Я глубоко убежден, что оно в интересах Конфедерации Штатов Америки в долгосрочной перспективе, и прошу вас меня поддержать. Когда-нибудь все забудут о том, что я говорил здесь, но сам я никогда не забуду о вашем решении. Пусть наши потомки смогут говорить, что наша нация, благодаря Богу, нашла свой путь к свободе, и пусть они смогут сказать, что путь этот начался здесь, сегодня. Благодарю вас."
Он отошел от трибуны. Последовавшие аплодисменты были скорее вежливыми, чем теплыми. Он спрашивал себя, сколько из этих людей понимали, что он заимствововал слова из одной из знаменитой речи Авраама Линкольна. Судя по всему, немногие, вряд ли кто обратил особое внимание во время пребывания в пенатах АБР на речь Линкольна в Геттисберге в том мире, где независимость Юга была уничтожена. Здесь, в реальном мире, Линкольн и все, что с ним было связано, осуждалось безоговорочно, а потому его слова, без сомнения, обрекались бы на презрение и забвение. Ли изучал эту речь Линкольна по крайней мере дюжину раз. И думал дать ей новую жизнь.