Оружие юга
Шрифт:
Женщина поколебалась, затем сказал: "Меня зовут Мэри Ли, старший сержант." Первой мыслью Коделл был легкое удивление, что она разбиралась в знаках отличия. Его второй мыслью, когда он услышал ее имя, было: неужели… он автоматически напряг внимание. Но не только он; каждый человек, чьи уши поймали имя Ли, были ошарашены. "Мадам, спасибо, мэм," - пробормотал он.
"Ну вот, теперь ты напугала их," - сказала молодая дочь Ли.
"О, тише, Милдред," - сказала Мэри Ли тоном, характерным для любой старшей сестры в мире. Она повернулась к Коделлу. "После того, что вы, храбрые мужчины, сделали так много для нашей страны, помогать вам наша обязанность - и это самое малое, что мы можем для вас сделать."
Женщина в коляска
"Да, миссис," - сказала черная женщина. Она вернулась в дом и исчезла внутри. До мужчин впереди них было уже несколько ярдов пустого пространства. Мужчины сзади кричали им поторапливаться. Если раньше Коделл ругался, что движется слишком медленно, то теперь он проклинал необходимость двигаться быстро. Ему пришлось идти дальше. За ним пятая рота наслаждалась пирожными от дам Ли. Коделл рассуждал философски. Он не ожидал встретить дочерей Масса Роберта, и теперь делал все возможное, чтобы просто удовлетвориться самим фактом такой встречи.
Колонна снова замерла между Восьмой и Девятой улицами. Философия конкурировала с пустым желудком; Коделл хотелось съесть одно из тех пирожных.
Наконец, он и его товарищи оказались в зале Института Механики и двинулись к столам в фойе. Столы были отмечены по буквам алфавита. Коделл направился к соответствующей ему.
"Имя и рота?" - спросил клерк за столом.
"Натаниэль Коделл, мистер, эээ…" - Коделл прочитал табличку, - "Джонс."
"Коделл, Натаниэль." Джон Джонс тщательно повторил его имя. Он протянул руку к кипе бумаг и передал лист оттуда Коделлу. "Вот ваш проезд по железной дороге домой, необходимо использовать его в течение пяти дней. Вы должны будете сдать винтовку и боеприпасы на станции перед посадкой на поезд." Он посмотрел на рукав Коделла. "Старший сержант, не так ли?" Он взял бумагу из другой стопки и заполнил ряд строк. "Вот ордер на заработную плату за два месяца, которые будут выплачены вам в любом банке Конфедерации Штатов Америки. Ваш народ благодарит вас за вашу службу." В отличие от Мэри Ли, голос Джонса звучал так, как будто он был попугай с заученной фразой. Еще до того, как Коделл повернулся, чтобы уйти, он крикнул: "Следующий!"
Коделл посмотрел на сумму ордера на зарплату. Сорок долларов Конфедерации хватит ненадолго. И ему были обязаны заплатить за четыре или пять месяцев (он не мог вспомнить, точно), а не за два. Тем не менее, он должен быть счастлив получить деньги (или даже обещание денег) вообще. Он засунул ордер в карман брюк и вернулся на Франклин-стрит.
Линия людей в сером растянулась на северо-запад по улице, насколько мог видеть глаз. Двое парней в другом форме, ривингтонской пестро-зелено-коричневой, сидели на ступеньках здания напротив военного ведомства и наблюдали за плотными, медленно продвигающимися колоннами. Их красно-белый флаг с черным колючим символом висел на вершине этого здания рядом с флагом Конфедерации. Когда Коделл начал спускаться по лестнице Института Механики, мужчины из Ривингтона торжественно пожали друг другу руки.
Роберт Э. Ли ехал на Страннике по Двенадцатой улице в сторону резиденции президента Дэвиса, расположенном на самом конце Шоко Хилл, на северо-восточном углу площади Капитолия.
Джефферсон Дэвис встретил его у передней части серого здания, которое, несмотря на его цвет, было более известно, как Белый дом Конфедерации. Ли спешился. Странник опустил голову и начал щипать траву рядом с домом.
"Доброе утро. Рад вас видеть, генерал," - сказал Дэвис, когда двое мужчин
"Моисей!" Толстый негр вышел из особняка и занялся Странником. Ли последовал за Дэвисом на крыльцо. Черная железная роспись перил ощущалась неровностями под ладонью правой руки, когда он поднимался по лестнице. "Прошу в гостиную," - президент отошел в сторону, чтобы пропустить Ли вперед.
Другой раб принес поднос с кофе и булочками с маслом. Ли разрезал булочку, но предварительно понюхал масло, прежде чем начать намазывать его. Он положил нож. "Будем считать сегодня постным днем," - сказал он. Дэвис также понюхал масло. Он сделал кислое лицо. "Я извиняюсь, генерал. Невозможно сохранить его свежим в такую жару."
"Это не имеет никакого значения, я вас уверяю."
Ли съел кусочек булочки и выпил чашку кофе. Судя по вкусу, в нем была изрядная доля настоящего кофе; после перемирия торговля начинала потихоньку оживать. Но он также отметил резкий аромат жареного корня цикория. Времена были еще далеко не так просты. Он наклонился вперед в своем кресле. "Чем я могу помочь вам сегодня, господин президент?" Дэвис поиграл узлом своего черного шелкового галстука. Он тоже сильно наклонился вперед, оставив полупустую чашку на колене. "Несмотря на перемирие между нами и США, генерал, несомненно остается еще много пунктов, вызывающих разногласия, наиболее актуальным из которых, является вопрос о нашей северной границе."
"Да, это неотложная проблема," - сказал Ли.
"Действительно." Дэвис тонко улыбнулся. "Господин Линкольн и я дали согласие на назначение уполномоченных для урегулирования этого вопроса мирным путем, если это окажется вообще возможным." Улыбка исчезла. "Я посылал комиссаров в Вашингтон из Монтгомери до начала войны, чтобы урегулировать наши разногласия с федеральным правительством. Мало того, что они тогда отказались формально признавать их, президент и государственный секретарь Сьюард уверили их тогда, что все будет разрешено мирно, когда на самом деле они планировали пополнение запасов и укрепление форта Самтер. На этот раз, я надеюсь, таких игр не будет."
"И я надеюсь, что нет," - сказал Ли.
"И именно поэтому я попросил вас приехать ко мне сегодня," - продолжал Дэвис… "Чтобы спросить, не согласитесь ли вы послужить в качестве одного из моих уполномоченных? Ваши коллеги - это мистер Стивенс и мистер Бенджамин, а я бы хотел еще одного, военного человека в качестве члена комиссии, причем такого, на чьи решения я могу неявно опираться".
"Для меня это большая честь и доверие, господин президент, и я рад служить в любом качестве, в котором по вашему мнению, я мог бы оказать помощь стране," - сказал Ли.
– Президент Линкольн уже назначил комиссаров?"
"Да," - сказал Дэвис. Его губы сжались, и он, казалось, был не рад продолжать. Наконец Ли пришлось подтолкнуть его: "Кто они?"
"Мистер Сьюард, мистер Стэнтон, военный секретарь." Дэвис снова остановился. Он выдавил фамилию сквозь стиснутые зубы: "В качестве своего третьего комиссара, Линкольн в своей адской злобе, предлагает Бена Батлера."
"Неужели?" - воскликнул Ли в возмущении.
– "Это оскорбление."
"Действительно, оскорбление," - сказал Дэвис.
Батлер, опытный юрист и политик-демократ до войны, превратился в худший вид политического генерала, когда вспыхнули бои. В Вирджинии, он начал практику привлечения сбежавших южных рабов в качестве военных контрабандистов. На должности Федерального проконсула в Новом Орлеане, он унижал и оскорблял женщин города и сделался предметом такой ненависти, что Конфедерация пообещала повесить его без суда и следствия, если он попадет в плен.