Ось Мира
Шрифт:
– Да уж, – заметил парень в рубахе. – Тут на что ни глянь, всё со льда. Чего ж твой хозяин сам сюда не заявится, когда по холоду соскучал?
– Он чародей, у него слуг довольно, – сказал я и, уходя от щекотливой темы, спросил: – Сам-то ты как без одежды?
– Я привыкши. Да и тепло сейчас, лето на дворе. Лёд-то на солнышке тает. А на коче у меня другая шуба есть. Так что эту – носи на здоровье.
Хороший был человек, и веяло от него уверенной доброй силой.
Я порылся в поясе, нашёл не потраченную покуда золотую монету, протянул её своему спасителю:
– На вот, за твоё тепло
– Тю! – присвистнул парень, разглядывая жёлтый кругляк. – Такой деньгой не за мою драную шубейку платить, а за боярскую шубу на седых волках.
– Бери, не стесняйся, – сказал я. – Без твоей шубейки мне бы уже никакое золото было не нужно.
– Бери, Артемий, – поддержал один из промышленников. – Не тем шуба дорога, что богата, а тем, что в мороз подата.
– А и возьму! – вдруг согласился Артемий. – Это ведь у тебя золотинка? Так я из неё колечко справлю Олёне.
– Невеста?
– Круче бери! Жена! Ребятёнка она ждёт, уж недолго осталось. У нас так: родит тебе жена мальчишечку – дари ей перстенёк с зелёным камушком. А за девчонку – с красным. У меня уже изумруд приискан подходящий и гранат. Колечко хотел из серебра спроворить, но золотое показистей будет.
– На счастье, – сказал я.
Обычно маги счастья не желают, поскольку разучились говорить искренне, но тут пожелание сказалось само, и, значит, так и сбудется. А покуда будущий счастливец дождался, когда с корабля привезут запасную одежду, и все зашагали по берегу прямиком к могиле Скорна.
– Там знак на берегу, – объяснял разбитной промышленник, – но поставлен странно, не для мореходов. С моря его плохо видать, да и невелик он. Вроде как меч в камень вделан, а для чего – не пойму. Но вделан на совесть – не вытащить. Должно, свинцом залито, а то я бы вытащил. Я бы и со свинцом вытащил, камень расколупать – дело недолгое, но зачем ломать? Люди старались, работали – стало быть, нужный знак. Понять бы, к чему он там…
Под эти разговоры дошли к могиле. Проводник подёргал рукоять, показывая, как крепко вделана сталь в камень. Остальные пятеро промышленников уважительно качали головами, но силу пытать не торопились.
– Свинцом залито, – уверенно повторил проводник.
– Что-то не вижу я тут свинца, – возразил Артемий, ухватил рукоять и одним движением выдернул меч из каменного плена.
– Ну ты силён! – восхитился проводник.
– И где тут свинец? – спросил Артемий. Затем он прислушался к чему-то и добавил: – Шапки-то скиньте. При могиле стоим.
– Откуда знаешь? – спросил кто-то.
– Меч нашептал. Воин тут похоронен, Скорном звали. Видать, из западных, у них есть такие имена. И меч так же зовут.
– А меч-то хорош, – произнёс промышленник постарше.
– Хорош, да к делу не гож. Куда он мне?
– С таким мечом тебя Чубарь в ватагу на раз возьмёт.
– Он-то возьмёт, а я пойду ли? Ушкуй – дело пагубное: бедных грабить да невинных убивать. Это не по мне. А так просто оружье дома держать – лишний соблазн.
– А ежели враги? – напомнил я.
– Такое в тёплых краях бывает, где жизнь полегче да побогаче. А тутошних рыбаков даже Чубарь не грабит. Вот я весной за гагачьим пухом хожу, летом и осенью зверя бью, моржовый клык добываю. Товар всё дорогой. А много ли
Артемий двумя руками, словно гарпуном замахивался, вздел меч и, не примериваясь, вбил его на прежнее место, только сталь скрежетнула.
– Зря, – сказал проводник. – Штука дорогая. Не нужен меч – продал бы или мне отдал. Уж я бы ему дело сыскал.
– Ты, Потапка, никак умом тронулся, – заметил пожилой промышленник. – На могиле взятое – продавать! Себе взять – можно, а за деньги продавать – грех. А уж тебе его дарить – и вовсе курам на смех. Не по руке он тебе. Хошь, вон – бери!
Потапка подёргал рукоять, сморщившись от натуги, потянул. Меч не шелохнулся. Старое заклятье, сомкнувшись, держало клинок, не желая отдавать оружие недостойным рукам.
– Как влитой! – сообщил Потапка, утирая пот. – Ты, Артёма, лось – такую дуру сначала вытащить, а потом обратно загнать!
– На коче, – веско произнёс Артемий, – распечатаем баклагу с фряжским, помянем человека. Пусть спит бестревожно.
– Это дело! – обрадовался Потап, сразу успокаиваясь.
– А ты как? – повернулся Артемий ко мне. – С нами пойдёшь или тут останешься, шербеты студить?
Раз совравши, потом правды не скажешь, приходится лгать дальше.
– Я бы с вами пошёл, – постно произнёс я. – Только я человек подневольный. Хватится меня хозяин, так с его словом не поспоришь. Поднимет в небо да и унесёт под свои светлые очи.
– Тяжёлая жизнь у вас на югах. У нас намного легче. А что, очи у твоего господина и впрямь светлые?
– Кто его знает? – пожав плечами, ответил я. – Ему в глаза смотреть боязно. Но величать нужно светлыми.
Разговор был закончен и начинал тяготить всех, поэтому я скорчил испуганную гримасу, прошептал: «Хозяин зовёт!» – и стал невидимым. Улетать на глазах у всех, нелепо размахивая руками и что-нибудь выкрикивая, не хотелось.
Промышленники смущённо потоптались, разглядывая из-под ладоней небосвод, но, ничего не высмотрев, направились к себе на корабль. Я глядел вслед и думал, что им и впрямь живётся легко. Сама жизнь на краю земли так непроста, что прочие трудности обходят её стороной. Счастлив человек, которому не нужен меч и у которого хватило разума отказаться от оружия, когда оно само легло ему в руку.
Оказавшись в одиночестве, я поднялся в воздух и полетел к дому. Не хотелось лишний раз возмущать Ось, но что делать, пешком я туда не доберусь даже в Артемьевой шубе, тем более что нет у меня при себе ни прыг-скока, ни волшебной баклажки. Летел я низенько и аккуратно. Анрат бы со смеху померла, глядя на мой полёт.
О том, что мне осталось сделать, я старался не думать.
После битвы на Медовом Носу молот Тора был поднят уцелевшими победителями. Они и определяли его судьбу. Все разумно решили, что никто не должен владеть столь опасным предметом. Молот поместили в специальное хранилище, и каждый из великих магов наложил на него заклятие, не позволяющее другим коснуться смертельного сокровища.