Осада
Шрифт:
Собравшиеся закивали.
— Отлично! Значит, к делу. Я узнал, что турки нападут сегодня ночью, вскоре после заката.
— Вы уверены? — спросил Нотар. — Лично мне об этом ничего не известно.
— Моя информация получена из надежного источника, — заверил его Лонго, не слишком желая рассказывать про то, как сумел выведать турецкие планы.
Один туннель разрушен — но могут быть и другие. Чем меньше людей о них знает, тем лучше.
— А если это всего лишь военная уловка, преднамеренный обман? — упорствовал Нотар.
—
— Да он оттуда и не выходит. По мне, так ему все больше за придворными дамами увиваться, а не воевать, — проворчал, ухмыляясь, один из братьев Боккиарди, Троило.
Он и его братья, Паоло и Антонио, прибыли из Генуи за несколько недель до Лонго. Генуэзец знал их многие годы и уважал, но сейчас разозлился — к чему встревать с такими глупостями? Он холодно посмотрел на Троило.
— Я с радостью возьмусь за этот участок, — ответил Минотто, не обратив внимания на реплику.
— Договорились. Братья Боккиарди, вы со своими людьми займите участок южнее, на стыке Влахернской стены и стен Феодосия. Командовать на Влахернской стене будете вместе с Минотто.
— С этим венецианским франтом? — возмутился Троило. — Мои воины не станут драться рядом с венецианцами!
— Да я с тебя шкуру спущу за такие слова. — Минотто схватился за меч. — Я требую сатисфакции!
— Спокойно! — крикнул Лонго.
Вынул меч и положил на стол.
— Я не потерплю ссор между нами, — сказал он спокойно и твердо. — Мы собрались драться с турками, а не друг с другом. Если кто-то из вас надумает искать сатисфакции, я охотно предложу ее сам, лично. Надеюсь, вы меня поняли.
Троило кивнул.
— Минотто?
Помедлив, венецианец кивнул тоже.
— Феофил Палеолог займет участок к югу от реки Ликос до ворот Пеги. Филиппо Контарини с венецианцами займет участок от ворот Пеги до Золотых ворот, их же взялся защищать Мануил. Протостратор Дмитрий Кантакузин встанет на защиту самого южного участка стен. Венецианцы займутся флотом и защитой Золотого Рога. На морские стены пойдут монахи и все прочие силы, оставшиеся в городе.
Лонго с удовольствием отметил, что все названные молча соглашались, никто не оспорил назначение.
— Я со своими людьми встану к югу от братьев Боккиарди, рядом с императором на Месотейхоне. Царевич Орхан с турецкими воинами присоединится к нам.
— Но они же неверные, — возразил архиепископ Леонард. — Нельзя же ставить турок защищать наше самое уязвимое место от турок же. Они предадут нас врагу.
Многие закивали, соглашаясь, и царевич Орхан открыл уже рот, готовясь ответить, но Лонго жестом приказал ему молчать.
— В турецком войске есть и христиане, и даже греки. Они сражаются против нас. Отчего же живущим в городе туркам не сражаться за нас? Константинополь — их дом, а среди людей Орхана — много сильных воинов. Они нужны на стенах.
— Неужели уния совсем ничего для вас не значит? — возопил Леонард. — Папа этого не потерпит!
— Здесь нет ни Папы, ни его воинов. А в их отсутствие нам следует принимать любую помощь, — твердо сказал Нотар.
Лонго удивился такой поддержке со стороны мегадуки. А тот посмотрел и спросил:
— Где же назначено мне?
— Вам предстоит командовать силами резерва, расположенными у стыка Феодосиевых и Влахернских стен. Ваша задача — как можно скорее являться на помощь тем, кто не справляется с натиском.
— Мое место — на стенах, а не в укрытии за ними.
— Мегадука Нотар, не спешите с выводами. Ваше назначение отнюдь не безопасно. Вам предстоит вступать в битву там, где она всего жарче и тяжелее, и вы всегда будете в самом центре боя. Я предложил вам командовать резервом именно из-за ваших непревзойденных воинских качеств.
— Если этот пост столь почетен — почему бы вам не занять его лично?
— Я бы с радостью, но тому мешает важное обстоятельство. Насколько я понимаю, в вашем распоряжении есть несколько удобных в передвижении пушек. Если турки прорвут стену, пушки эти окажутся жизненно важными в отражении неприятеля. Я посчитал, что вы не захотите передавать кому-либо свою артиллерию, но если вы согласны передать ее мне, то я буду рад принять командование резервом.
— Нет, я не хочу ее отдавать и готов оставаться в резерве. Но знайте, что я и только я буду решать, когда и где применить моих людей и пушки. Синьор Джустиниани, я согласен сражаться рядом с вами, но не под вашим началом.
— Мегадука, вы, главное, сражайтесь! Ничего сверх я и желать не смею.
Затем Лонго внимательно посмотрел на каждого из собравшихся у стола, на каждом задержал взгляд.
— Я никого не прошу воевать за меня. Вы сражаетесь за императора Константина — он стоит над всеми нами. И больше того — вы сражаетесь за империю, за великий город Константинополь!
— Именно, именно! — подхватил Минотта, и ему вторили многие.
Один лишь Нотар сохранил молчание, и все взоры устремились к нему.
— За Константинополь! — провозгласил и он в конце концов.
— Значит, решено, — подытожил Лонго. — Расставьте людей по стенам до заката. Пока штурм не начался, пусть ремонтируют стены, делают стрелы или сколачивают щиты. Когда штурм начнется, мы пожалеем о каждом зря потраченном мгновении. Вопросы есть?
Все промолчали.