Осада
Шрифт:
Удивленный, Геннадий отступил на шаг, и его ладонь легла на рукоять заткнутого за пояс кинжала.
— Кто вы? — спросил Геннадий. — Где Иса?
— Сначала отзыв. Не слышу!
— Эдирне.
— Правильно. Это же и ответ на ваш вопрос. Иса в Эдирне.
— А вы кто такой?
— Халиль.
— Халиль? — повторил удивленно Геннадий, пристально вглядываясь в лицо визиря. — Почему же вы здесь? Мне казалось, мы договорились: чем меньше встреч, тем безопаснее для нас обоих.
— Да, но Иса уехал по делам, и я больше никому
— Мне не кажется, что осада продвигается так уж споро, — ответил Геннадий. — Доставить флот в Золотой Рог — это одно. Но доставить армию на стены — совсем другое. Константинополь простоял больше тысячи лет, так запросто он не падет.
— Так или иначе, сейчас время действовать. Геннадий, я хорошо вам заплатил и верю, что потратился не напрасно.
— Халиль, не угрожайте мне. Со мною вам справиться будет куда труднее, чем со своими турецкими лакеями. — В голосе монаха прозвучали угроза и холодная злость. — Но мы здесь не для того, чтобы попусту разбрасываться угрозами. Более того, у меня для вас ценные сведения: завтрашней ночью во тьме новолуния турецкий флот будет атакован.
— Завтрашней ночью? И как пройдет атака? Что они задумали?
Халиль лихорадочно соображал. Может быть, если турецкие корабли сгорят, это позволит выиграть время?
— После заката отплывет флотилия небольших суденышек с греческим огнем. Турецкий флот хотят сжечь.
— Отлично, Геннадий, просто замечательно! Ценное сведение. Я прослежу, чтобы замысел христиан удался.
— Я не затем разгласил план атаки, — возразил Геннадий. — Вы должны рассказать о нем султану. Чтобы задуманное убийство удалось, султан должен поверить, что у вас налажена связь с важным лицом из Константинополя и что эта фигура способна поставлять важные сведения.
Халиль подумал, что теперь-то план убийства вырисовывался. Но чем меньше об этом плане знаешь, тем безопаснее.
— Больше не надо никаких подробностей, — предупредил визирь. — Я сделаю, как скажете. Это все, что вы хотели сообщить мне?
— Все.
— Не пытайтесь в дальнейшем со мной связаться, если речь не пойдет о чем-то жизненно важном и неотложном. Наши встречи очень опасны.
— Опасны? — Геннадий фыркнул. — От моих собратьев греков мне опасаться нечего. Люди доверяют мне больше, чем императору, а те, кто противостоит мне, — глупцы.
— Надеюсь, вы правы. Тем не менее я не желаю рисковать жизнью ради доказательства вашей правоты. Это наша последняя тайная встреча. Когда мы увидимся в следующий раз — надеюсь, султан уже умрет, а вы сделаетесь патриархом Константинополя.
— Да будет так, — согласился монах.
— Да будет так, — отозвался Халиль и, повернувшись, ушел в темноту.
Евгений выбрался из мрачного туннеля в подвал церкви, освещенный дрожащим огоньком стоявшей на полу лампы. Евгений ожидал там же, где и был, когда Геннадий спустился в туннель: на коленях подле лампы, склонив голову, поглощенный молитвой.
Геннадий тронул его за плечо.
— Друг мой, пора идти.
Евгений кивнул, встал.
— Вы отсутствовали дольше, чем я ожидал. Встретились с затруднениями?
— Все свершается по воле Господа, — ответил монах. — Идем же, мы должны вернуться в монастырь затемно.
Они покинули церквушку и пошли через порт вдоль морской стены. Ворота Испигас по приказу императора были заперты, но несколько их стражей слушали не императора, а Геннадия и беспрепятственно пропускали монаха в город. Зайдя внутрь, он вместе с Евгением свернул на потайную тропу вдоль стены, приведшую в пещеру. Сквозь нее и можно было попасть в монастырь.
Прошли по тропе, поднялись, и вот впереди показался темный зев пещеры. Они вступили в нее. Евгений сделал несколько шагов и замер. Геннадий приблизился и, когда глаза привыкли к темноте, понял: что-то не так. Дверь в задней стене пещеры была распахнута.
Евгений нагнулся и обследовал пол.
— Здесь кто-то ходил, — заметил он, указывая на слабый отпечаток подошвы в пыли.
Он двинулся по следу и заключил удивленно:
— И ведь не ушел.
Он потянулся за мечом, но слишком поздно. Краем глаза Геннадий увидел, как от стен отлепились тени и бросились на него. Евгений попытался встать на их пути, но трое одолели его, прежде чем он выхватил меч. Монах пустился наутек, однако не успел сделать и пары шагов, как из теней выросла еще одна фигура, преградившая путь. Геннадий схватился за кинжал, и вдруг затылок взорвался болью. Мир закружился. Каменный пол понесся навстречу, и все окутала тьма.
Геннадий очнулся от брызнувшей в лицо холодной воды. Осмотрелся — сидит на тяжелом деревянном кресле, руки привязаны к подлокотникам, вокруг — сумрачная, роскошно обставленная комната: толстый персидский ковер, на стенах изысканные картины, впереди — широкий стол. В комнате есть кто-то еще — наверное, стоит за спиной. Геннадий попытался оглянуться, но так никого и не увидел. Зато на полу у кресла заметил орудия пыток: кнут, тиски и, самое страшное, огромный металлический шип вроде того, на какой насаживали предателей. От ужаса у монаха пересохло во рту.
— Кто здесь? — Он выдохнул судорожно. — Чего вы от меня хотите?
Никто не ответил. Геннадий постарался справиться с собой, отдышаться, успокоиться. Еще жив — и это уже хорошо. Захвативший его, кем бы он ни был, чего-то хотел от монаха Геннадия — иначе уже убил бы. А возможно — и эта мысль радости не доставляла, — захотел сделать смерть мучительнее.
За спиной отворилась дверь, послышались шаги.
— Добро пожаловать в мой дом, — сказал мегадука Лука Нотар.