Осажденная крепость
Шрифт:
Синьмэй хлопнул Хунцзяня по плечу:
— Уж не «Прекрасная ли яшма» — Мэйюй перед нами?
— Я тоже о ней подумал!
— О чем это вы шепчетесь? — полюбопытствовал Гу.
Ли Мэйтин сразу сообразил:
— Ясно, вон о той красотке! Вы о ней что-нибудь знаете?
— Пойдемте в нашу комнату, сами увидите.
Поняв, что речь идет о проститутке, Гу Эрцянь уставился на женщину. Та была занята разглядыванием Сунь, но, почувствовав интерес к своей особе, улыбнулась господину Гу, обнажив при этом розовые десны, выступающие вперед, как грудь доблестного воина, и редкие желтые зубы, явно стесняющиеся
Не успели Чжао и Фан прилечь после бессонной ночи в поезде, как вошел Ли Мэйтин. Прочтя надписи на стене, он накинулся на приятелей.
— И вы до сих пор молчали? Как вам не совестно! Впрочем, вы люди молодые, холостые, где вам понять… И зачем только вы заняли эту комнату? Видите, прямо напротив — обитель этой самой Ван Мэйюй: кровать под красным одеялом, большое зеркало, туалетная вода на столе. Да ведь туда из вашего окна перепрыгнуть можно! И ничего тут смешного нет. Тише, она вошла!
Убедившись, что это была та самая женщина, что курила возле входа, приятели опять улеглись. Ли Мэйтин остался у окна, делая вид, будто разглядывает сквозь свои черные очки соседние крыши. Чжао хотел уже попросить его удалиться в свою комнату, как вдруг женщина бросила из окна в окно:
— Вы откуда заявились?
— Кто? Мы? Мы из Шанхая! — встрепенувшись, ответил Ли. Ни в вопросе, ни в ответе не было вроде бы ничего смешного, однако Чжао и Фан дружно расхохотались, сбросили одеяла и приготовились слушать, что будет дальше.
— Я тоже из Шанхая, беженка. А чем занимаетесь?
Ли машинально сунул руку в карман за визитной карточкой, но одумался и проговорил с достоинством:
— Мы все преподаем в университете.
— Учителя, стало быть? У вашего брата никогда нет денег. Лучше бы занялись торговлей. — Ли презрительно хмыкнул, а женщина продолжала: — Мой папаша был учителем (тут приятели снова прыснули), да и я в школу ходила… А эта, которая с вами, тоже учительша? Сколько она получает?
Не желая, чтобы женщина смеялась над Сунь, когда узнает, что та зарабатывает меньше нее, Фан громко кашлянул. Ли сказал:
— Много, очень много. Не хотите ли закурить? Ну что вы, пожалуйста, возьмите мою! — Приятели затихли, прислушиваясь к разговору, и услышали то, чего никак не ожидали. — Кстати, тут очень трудно с билетами на автобус. У вас много знакомых… Вы не можете нам помочь? Мы вас как следует отблагодарим.
Женщина ответила длинной тирадой; говорила она быстро и отрывисто, будто рубила ножом овощи. Смысл сказанного сводился к тому, что автобусных билетов достать не удастся, лучше попроситься на военный грузовик. Скоро ее должен навестить командир батальона по имени Хоу, и господин Ли может с ним переговорить. Ли рассыпался в благодарностях, а затем стал выразительно смотреть на попутчиков, не говоря ни слова. Те отвечали взглядами, полными восхищения и изумления. Ли и сам был готов похлопать себя по плечу и похвалить: «Молодец, старина!» Но вслух он только заметил:
— Я знаю, такие женщины могут порой пригодиться — у них обширные связи. Недаром Мэнчанский правитель [112] якшался с теми, кто умел кричать по-петушиному и ползать по-собачьи!
Когда Ли ушел, Чжао и Фан заснули. Но вот Фану почудилось, будто что-то острое вспарывает плотную оболочку его сна, и сон вытекает, растворяется, как кусок льда в кипятке. Он приподнял с подушки налитую тяжестью голову и тут понял, что это кричит Ван Мэйюй. Он хотел уже закрыть окно, но вспомнил о ее беседе с Ли. Действительно, она кричала:
112
Мэнчанский правитель — Тянь Вэнь, сановник древнекитайского царства Ци; при его дворе кормились тысячи людей разных сословий и профессий, порой выручавшие Тянь Вэня из затруднительных положений.
— Где тот, в черных очках? Комбат Хоу пришел!
Оповещенный Синьмэем, Ли поспешно вытащил из-под матраса европейские брюки и галстук. Его лицо, несмотря на свежие порезы от бритья, излучало здоровье и бодрость. Он сказал, что к таким женщинам с пустыми руками не ходят, он должен будет потратиться — пусть Чжао учтет это, тем более что ему уже пришлось разориться на одну сигарету. Его заверили, что в случае успеха переговоров он даже получит премию. Ли предложил всей компании собраться в комнате Чжао и через окно слушать, как он поведет дело, — «все равно в этом нет никакого секрета». Но попутчики не проявили любопытства и ушли прогуляться, договорившись встретиться в шесть часов в том же ресторанчике, где они завтракали.
В назначенное время и место Ли Мэйтин явился в приподнятом настроении. На расспросы он сначала коротко ответил, что машина отправляется завтра в полдень, но потом не удержался и рассказал, что воинские грузовики заберут по одному пассажиру и одному месту багажа и доставят до города Шаогуань, откуда можно будет поездом поехать в провинцию Хунань. Это будет вдвое дороже, чем автобусом, зато удастся сэкономить деньги на гостинице и еде в пунктах пересадок.
— Это все хорошо, — нерешительно сказал Синьмэй, — но ведь нам должны перевести деньги в Цзиань?
— Подумаешь! Дадим телеграмму ректору, чтобы слал в Шаогуань.
Тут вставил реплику Хунцзянь:
— Но ведь ехать в Хунань через Шаогуань вдвое дальше!
Ли Мэйтин принял позу обиженного:
— Мои возможности ограничены. Если господин Фан способен так повлиять на комбата, что тот прикажет довезти его прямо до университета — милости прошу. Кстати, комбат придет к нам вечером взглянуть на багаж.
— Господин Ли прав! — засуетился Гу Эрцянь. — Утром же пошлем телеграмму, а в полдень уедем отсюда ко всем чертям. Торчать здесь еще три дня — поседеть можно!
Но Ли все еще был недоволен:
— Запишите на мой счет деньги, что я потратил на угощение Ван Мэйюй, и дело с концом!
— Нет, это разные вещи, — возразил Фан, сдерживая раздражение. — Даже если мы откажемся от этих грузовиков, представительские расходы будут разложены на всех поровну.
Чжао толкнул его под столом, шепнул что-то, и конфликт между Ли и Фаном можно было считать улаженным. Расширившиеся глаза Сунь приняли обычный вид.
Едва они вернулись на постоялый двор и поднялись к себе в комнаты, как половой крикнул снизу с набитым рисом ртом: