Оседлай молнию!
Шрифт:
Если бы японцы расшифровали «знаки», настойчиво посылаемые Вселенной (или Судьбой?), операция была бы отложена «до завершения ремонта авианосца „Секаку“…Американские корабли вышли бы к атоллу Мидуэй и не нашли бы там противника. Само по себе это означало бы банкротство высшего командования Тихоокеанского флота: в то время как противник атакует Алеутские острова, лучшие авианосцы ВМС США сжигают топливо, бесцельно маневрируя в пустом океане. Появились бы обоснованные сомнения в правильности дешифровки японских кодов. Конечно, в этой явно неаналитической ситуации есть много разнообразных вариантов, но с достаточной степенью вероятности можно предположить, что корабли, самолеты и морская пехота будут отозваны с Мидуэя… после чего японская операция, отложенная на две недели или на месяц, пройдет совсем легко. Но в текущей Реальности предостережения шестого контура прочитаны не были, и боги (напомним, именно на этом уровне психики они существуют как представления коллективного бессознательного) навсегда отвернулись от страны Ямато…»
Кстати,
Все чудо Мидуэя заключается в том, что американцы уступали японским авианосным соединениям и по кораблям, и по самолетам и с аналитической точки зрения должны были потерпеть сокрушительное поражение. Но каким-то чудом (и это признают вполне рациональные историки США) командующему американскими силами Честеру Нимитцу и его адмиралам Флетчеру и Спруэнсу удалось сделать так, что три из четырех авианосцев Японии были атакованы сначала торпедоносцами, а потом — и пикирующими бомбардировщиками с авианосцев «Энтерпрайз» и «Хорнет». Причем именно в тот краткий момент, в который на палубах японцев крылом к крылу стояли не успевшие взлететь самолеты, переполненные горючим и боеприпасами! При этом американские торпедоносцы сыграли роль приманки, которая оттянула на себя все японские истребители прикрытия, а какие-то считанные пикировщики США в этот момент успели снайперски поразить все четыре авианесущих гиганта Японии! Всего семь бомб, которых в обычной ситуации едва хватило бы на потопление одного корабля, в том бою превратили в громадные костры целых три плавучих гиганта!
Вряд ли при этом сами американские адмиралы смогли бы объяснить, как им такое удалось. Все сражение у Мидуэя, которое лишило Японию последней надежды на победу в войне, для американцев состояло из цепи невероятных везений и совпадений. Случайных ли?
Дополняя Переслегина, дерзнем предположить: видимо, командиры, достигающие высших состояний сознания, каким-то образом заставляют события складываться самым небывалым образом. Мы не знаем, как это происходит. Но то, что «смелость города берет», что перед безумными воителями могут, образно говоря, расступиться даже воды моря, что храброго и пуля боится — это факт. Психические гиганты действительно способны подчинить течение событий в реальности своим безумным фантазиям. В то же время тот, кто применяет чудесную стратегию, должен внимательно относиться ко всякого рода предзнаменованиям.
А что думает Переслегин?
«…Неаналитическая операция представляет собой самый эффективный, но и самый непредсказуемый способ преобразования пространства войны. Такого рода стратегия носит личностный характер: она подразумевает ответственных командиров, способных сознательно работать с ресурсами высших психических уровней — нейросоматического и нейрогенетического. Неаналитическая операция представляет собой квинтэссенцию „стратегии риска“…До самого конца текущая Вселенная „мерцает“ между состояниями, отвечающими сокрушительному поражению или абсолютной победе.
Платой за «стратегическое чудо» служит уменьшение достоверности текущей Реальности: послевоенный мир оказывается неустойчивым и проявляет тенденцию к самопроизвольному бифуркационному возвращению в «основное состояние». Само по себе это не должно вызывать беспокойства: речь идет, по сути, об антиэнтропийном характере процессов, инициируемых неаналитической операцией. Вся человеческая история, вся эволюция жизни на Земле — антиэнтропийны. Жизнь менее устойчива, нежели смерть, но разве это повод не жить?
Однако же неустойчивый характер «конечного состояния» подразумевает, что оно на самом деле не является конечным: неаналитичсская операция продолжается и за второй критической точкой (точкой стабилизации позиции)! То есть ответственный командир обречен последовательно выступать в роли трех ведущих богов индуистского пантеона: как Шива он разрушает мир, как Брахма создает новый и как Вишну охраняет его… пока хватает сил.
Планируя неаналитическую операцию, следует помнить и о том, что такие операции слишком красивы и потому создают шансы обеим сторонам. Иными словами, красивые ходы и этюдные решения могут найтись и у противника.
Тем не менее для стороны изначально слабейшей альтернативы «стратегии чуда» нет. В рамках аналитической модели ранжированы не только флоты, но и армии и государства. Потому исход столкновений между ними предопределен.
Разработка неаналитической операции существенно отличается от обычного планирования. Модель такой операции составляется для Пространства Войны, богатого точками бифуркации. Это означает, что многие понятия классической стратегии «не работают»: так, например, невозможно корректно определить связность позиции.
Поэтому «позиция» в неаналитической операции есть синоним понятия «текущая Реальность», а «преобразование позиции» должно восприниматься как бифуркация, «тоннельный переход» между Реальностями.
С этой точки зрения структура неаналитической операции определяется почти исключительно особыми точками пространства Войны. Задачей ответственного командира является поиск (или, что в известном смысле то же самое, — создание) таких бифуркаций, которые приводят систему «война» в желательное состояние. Решение этой задачи лежит, как
Далее, выбранная безумная Реальность должна быть противопоставлена текущей (обыденной) и навязана своим войскам и войскам противника в качестве «единственно возможной».
Наконец, «стратегию чуда» необходимо корректно перевести на языки семантического и эмоционально-территориального контуров: иными словами, она должна быть представлена как сугубо аналитическая. Это требует четкой работы штабов, инициирующих аналитическую составляющую хаотической операции.
Роль штаба возрастает неимоверно: он должен не только перевести интуитивные прозрения командующего в конкретные приказы и распоряжения, не только исправить неизбежные ошибки неточно прочитанных «символов грядущего», не только обеспечить динамическую устойчивость принципиально неустойчивой операции, но и организовать управление войсками вблизи точки бифуркации, где решения необратимы и не могут быть исправлены, а характерные частоты управленческих процессов резко возрастают. С этой точки зрения «стратегия чуда» есть развитие аналитической стратегии, а не опровержение ее…»
Очень интересного мнения придерживается и другой весьма необычный ум — Алексей Меняйлов в своей работе «Россия: подноготная любви» (Москва, «Линор», 1999). Выводы русского исследователя поразительно совпадают со многими выводами Манфреда Кох-Хилльбрехта и Сергея Переслегина.
Меняйлов делает удивительное открытие: главные и самые чудесные победы в военной истории мира совершали люди, которых он называет сверхвождями. Их плеяда известна всем: Александр Македонский, Пирр, Ганнибал, Наполеон и Гитлер.
С точки зрения Меняйлова, все они — личности крайне омерзительные, ненормальные. Все они, как реальный Гитлер или придуманный Азимовым Мул, — извращенцы, некрофилы и дегенераты, одержимые неврозами и страдающие от физических недостатков. Они, дескать, сродни вожакам обезьяньей стаи, которые способны командовать своими подчиненными без слов, одной только психической энергией. Сверхвожди обладают способностью создавать «поле стремления к смерти», «некрополе» по Меняйлову, которое подчиняет себе миллионные армии, делая их безгранично преданными полководцу-сверхвождю. Эти армии творят чудеса на поле битвы, не обращая внимания на потери, при этом сами становясь мощнейшим усилителем психоэнергии их лидера.
Так, Меняйлов доказывает: Наполеон руководил своими армиями больше не словами и приказами, а неимоверным усилием своей воли, фантазии, бешеной верой в свою военную удачу. Он присутствовал на поле битвы — и события разворачивались так, как он страстно желал, повинуясь его колдовским чарам.
Но самое поразительное заключается в том, считает Меняйлов, что не только свои войска (страна), но даже противник попадает под влияние психического поля сверхвождя и начинает действовать так, как нужно завоевателю. Если у него, конечно, нет своего сверхвождя.
Встреча двух сверхвождей (или метагомов, по Переслегину) на поле битвы — это крайняя редкость. Например, Гитлеру не противостояла равнозначная фигура, и при всем нашем уважении к Сталину особыми способностями Гитлера он не обладал.
Меняйлов выстраивает цепь своих аргументов. Так, самая слабая Итальянская армия французов превратилась в какой-то победоносный смерч, как только во главе нее стал молодой Наполеон. Она громила превосходящие силы австрийцев. Но она тут же сникла и пожухла, едва Наполеона перебросили воевать в Египет, и Суворов с небольшим отрядом своих войск буквально разметал французов в Италии.
«Важнейший фактор великих войн — сила (и направленность) некрополя сверхвождя.
Сверхвождь хочет — и вооруженная толпа бросается вперед; у противника же опускаются держащие оружие руки.
Сверхвождь галлюцинирует — и противоборствующему военачальнику как будто отшибает память вместе с военным опытом и всякое соображение, и он в третий раз подряд оказывается послушно пойман в однотипную ловушку.
Сверхвождь галлюцинирует — и противник толпами сдается в плен…» (Указ, соч., с. 79).
В самом деле, здесь, при всей спорности и слабости объяснительных моделей, есть над чем поразмыслить.
Тот же Ганнибал бил римлян одним и тем же приемом: высылал вперед отряд-приманку, имитировал его поражение, устраивал ложное бегство и заставлял противника кидаться вперед в полной уверенности, что успех достигнут. Но затем на римлян обрушивались засадные отрады, римляне ударялись в панику — и теперь уже сами обращались в бегство, а наступающие ганнибаловцы били их без счету. Этот сценарий повторялся раз за разом, будто римляне каждый раз оказывались очарованными и не помнили о том, что было прежде. Каждый раз они попадались на одну и ту же удочку Ганнибала. И сколько бы войск они ни набирали и ни бросали навстречу Ганнибалу, пытаясь победить его в решительном сражении, они неизменно терпели поражения. Сверхвождю именно это и требуется: чем больше людей противник бросит на него в прямое столкновение — тем больше вражеских войск такой вождь захватит под действие своего «поля смерти», тем больше заставит в панике бежать и погибать под ударами преследователей. Но едва вера Ганнибала в самого себя и его способности творить реальность усилием воли угасли — он погиб.