Осень прежнего мира (Семь цветов магии, Ралион 3)
Шрифт:
– Ну уж нет, – твёрдо ответил её брат. – Я скорее сотру его с лица земли, чем оставлю моему милому родственнику. Ладно, хватит о грустном. Олли, ты вроде изучал историю этих мест? Откуда взялись такие странные склепы – вырубленные в скале?
Ользан устроился поудобнее и начал рассказывать.
Мир на Ралионе – явление частое, но долго почти никогда не длящееся. Цивилизация Островов быстро открыла мореплавание и вскоре обнаружила, что неосвоенных земель огромное количество. И лежат они сравнительно близко. Беда была в том, что ближайшие к Архипелагу части Большой земли
Переселенцы, отправившиеся в незапамятные времена искать лучшей жизни, не были новичками в военном деле, но им хотелось мира. Менее сотни людей против многих тысяч воинственных соплеменников – нет, это было не по ним.
И начались поиски. Огибать континент с Севера было, казалось бы, проще – но ни один капитан так и не прислал вестей об участи своих пассажиров. Так что, когда основатели Оннда после многих месяцев странствий нашли удачно расположенный залив и удобное для поселения место, они сочли это даром свыше. Климат был жаркий, непривычный для жителей Островов, но зато они были свободны от непрерывных войн, что опустошали острова Архипелага, и сами могли решать свою судьбу.
Спустя тридцать лет на берегу океана выросла небольшая, но грозная крепость; Онндо-Моррон назвали её колонисты: Защитник Нового Города. Не раз и не два нападали на Оннд кочевники и пираты, но город выстоял и понемногу расширял свои владения.
В близлежащих горах нашлась железная руда – подлинное сокровище для жителей Островов; лес, пригодные для земледелия поля и прочие дары природы также имелись в изобилии. Очень скоро – всего через каких-нибудь двести лет – появилась Империя Оннд, успешно выдержавшая натиск всех грабителей – как морских, так и сухопутных. Она стала торговать с Островами – к тому моменту значительно ослабленными междоусобицами и Людям Оннда показалось, что на очереди – покорение остальной Большой Земли. К тому моменту три крупнейших племени, чаще всего беспокоившие первопоселенцев были либо перебиты либо рассеяны и ничто не могло противостоять десяти тысячам воинов, что могли в любой момент выступить в любую сторону.
Мираж собственной силы развеялся, едва Люди познакомились с другими расами Ралиона…
Ользан словно очнулся ото сна – рассказ увлёк его самого и только теперь он заметил, что шантирцы смотрят на него широко раскрытыми глазами и не издают ни звука.
– Что случилось? – спросил он удивлённо, отпив воды из фляги. Брат с сестрой переглянулись и Бревин потёр лоб.
– Ну ты даёшь… – воскликнул он восхищённо. – Где ты успел так его выучить?
– Что выучить? – не понял Ользан.
– Ты рассказывал на языке Шантира, – пояснила Коллаис, тоже поражённая. В глазах её читалось восхищение. – Причём на великолепном языке. У нас так не каждый менестрель сумеет рассказать. Тебя было приятно слушать.
Всё смешалось в голове у художника.
– Я… как-то не заметил, – ответил он сконфуженно. – Честное слово, я не знаю ни слова на вашем языке.
– Трудно поверить, – возразил шантирец и произнёс несколько слов на неизвестном Ользану языке, обращаясь к сестре. Та кивнула и что-то сказала в ответ. Теперь наступила очередь Ользана уставиться на них, раскрыв глаза.
– Не знаю, что и подумать, – заключил
– Ни слова, – честно признался Ользан. – Сам не знаю, как это получилось.
– В любом случае, было здорово, – заключила Коллаис. – Как много ты знаешь! Расскажешь что-нибудь ещё?
– Завтра, – заключил её брат. – Мы все устали, и Олли – больше всех. Давайте отдыхать.
Никто не стал возражать.
– … То есть эти склепы – дело рук не людей? – удивился Бревин. – Интересно, сколько же им тогда на самом деле лет?
– Кто знает, – ответил Ользан. – Несколько тысячелетий. Иногда меньше, иногда больше.
– Что-то я не поняла, – вставила Коллаис. – То есть они попросту заняли чужие склепы? Куда же они дели… их прежних обитателей?
– Выкинули, надо полагать, – пожал плечами Ользан. – Первые колонисты не всегда уважали чужие кладбища. Может быть, поэтому в старых склепах постоянно что-нибудь заводится…
Они приближались к западному входу в Оннд. Прежний – так называемый старый – город был, разумеется, защищён неприступной каменной стеной. Теперь же, за границами расширившегося города, путь преграждали достаточно символические таможни. Кольцо дозорных башен практически не оставляло шансов тому, кто попытался бы прокрасться в город незамеченным.
Когда Бревин показал контракт, а каждый из путников – свой медальон (у каждого жителя Федерации был отличительный знак, который можно было и купить, но за невероятно большую сумму), стражники пропустили их без дальнейших проволочек. Ользану показалось, что взгляды охранников были исполнены презрения.
– Они нас не очень-то жалуют, – отметила Коллаис, чью спину взгляды стражи жгли особенно долго.
– Я их тоже не очень-то жалую, – пренебрежительно отозвался её брат. – Разве ж это стража? Увальни, совершенно безрукие увальни. Вот муниципальная охрана – это, я вам скажу, охрана что надо. С ними обращаться стоит осторожно. А эти только и умеют, что блеск на свои железяки наводить.
Бревин оставил сестру и Ользана в своих обширных апартаментах и отправился получать вознаграждение. По его словам, это должно было занять не более получаса, но, как выяснилось, удовольствие протянулось до конца дня. Коллаис заказала деликатесов – в честь успешно проведённого задания – и долго совещалась с хозяевами относительно обеда. Который им и пришлось съедать вдвоём. Остатки же она велела выбросить собакам.
– Нечего, – пояснила она осуждающе. – Если узнаю, что он шатался по злачным местам, ещё и без ужина останется.
Бревин появился уже после заката солнца, совершенно трезвый, но уставший сверх всякой меры.
– Нас всех завтра вызывают в магистрат, – объявил он торжествующим голосом, – им нужны подробности нашего путешествия. Мне показалось, что наши конкуренты, да упокоятся в мире, их интересовали больше, чем тот сундук, но…
– Чего ещё ты им рассказал? – недобро прищурилась его сестра. – Надеюсь, у тебя хватило ума не отдавать все трофеи? А то я уже слышала, как трудно потом их добыть. У вещей неожиданно находится хозяин, или же им приписывают «необычайную историческую ценность».