Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости
Шрифт:
— Поехали. Давай, я поведу, а ты ложись пока на заднее сиденье, а то выглядишь, будто всю ночь мешки разгружал. Да и мне отвлечься. Потом поменяемся.
Михаил аккуратно ехал по подтаявшей грязи, не заглядывая далеко вперед и потому внезапное препятствие заметил только тогда, когда они в него почти уткнулись.
Прямо перед машиной, размахивая руками, нетерпеливо подпрыгивал на месте молоденький старший лейтенант в щегольской шинели и блестящих сапогах. Наверное, старлей довольно давно бегал по дороге в поисках помощи: лицо его уже приобрело характерный сизоватый оттенок. Рядом стоял военный чуть
— Что у вас? — спросил Михаил, опустив стекло со своей стороны. — Помощь нужна?
— Машина заглохла, — объяснил старлей, подходя к нему. Младший лейтенант в это время начал обходить машину с другой стороны.
— Ну давайте я вас на буксир возьму, дернем, может, заведется. А нет, так дотащу куда-нибудь, — предложил Щербаков.
— Нет. Выходите из машины. Я ее реквизирую. Помощь потом вам пришлем. Я — порученец товарища Маленкова. Быстрее освобождайте машину.
— Да иди ты в жопу, порученец хренов. Хоть товарищу Маленкову, хоть Папе Римскому. Пойди на хер отсюда, — внезапно взорвался Михаил.
— Вы... вы понимаете, что говорите? Да я вас! — старлей непослушными пальцами начал расстегивать новенькую кобуру на ремне.
Михаил рывком открыл дверцу, ударив ею старлея, так что тот отступил на пару шагов назад, и быстро вышел из машины, достав на ходу пистолет и сбросив предохранитель.
— Вы аресто... ва... ва... — заикаясь, сказал порученец Маленкова. Замерзшие пальцы плохо его слушались и он никак не мог справиться с кобурой. Водительская дверца «эмки» Маленкова открылась и из машины начал вылезать крупный, почти квадратный мужчина в кожаной куртке, доставая наган.
— Андрюха, мочи своего! — крикнул Михаил и выстрелил в порученца, который сразу упал. Пуля противно звякнула о крышу «эмки», пролетев рядом с левым плечом Михаила, но он не обратил на это внимания, продолжая стрелять, уже в сторону водителя, который, покачнувшись, упал за машину.
Андрей, остававшийся всё это время незамеченным, наконец-то смог сесть, рывком открыл свою дверцу, зацепив при этом младшего лейтенанта, присевшего, как оказалось, рядом, и выстрелил в него.
— Андрей, у тебя нормально? Ты как? — спросил Михаил во внезапно наступившей тишине.
— Я цел, этот двухсотый [3], в голову, — ответил Андрей. — Ты как?
— Цел. Повезло, водила чуть не попал, прыткий, гад, рукав мне порвал пулей. Тоже трехсотый, стонет за машиной.
— А молодой?
— Сейчас посмотрю молодого, — ответил Михаил и через пару секунд раздался глухой выстрел. — Тоже двухсотый.
— Давай к водиле тогда. Я справа, ты слева, пошли. Миша, за пассажиром смотри.
— Не учи ученого. Пошли!
Водитель лежал на спине тяжело дыша и пуская изо рта кровавые пузыри. Наган отлетел в сторону при падении и он никак не мог до него дотянуться. Михаил выстрелил в него и водитель, дернувшись, затих.
— Пассажир, — сказал Андрей.
— Я готов, давай, — ответил Михаил и направил ствол в сторону дверцы.
Андрей рывком распахнул дверцу и одновременно
— Двухсотый, сам, — сказал Андрей, пощупав пульс на сонной артерии и приподняв веко покойника. — Решил в руки врагу не сдаваться.
Он отошел от машины и посмотрев в лицо Михаила, спросил:
— Ну, и на хрена ты это натворил? Видно же было, что пацан этот просто на нервах весь, начальник, небось, его накачал, успокоили бы, отвезли этого борова куда-нибудь и поехали по своим делам. Всё же наши. Что теперь? Хорошо, дорога пустая, а ну появись здесь какой-нибудь патруль, положили бы нас ни за грош.
— Психанул я. Как этот прыщ про Маленкова завопил, так крышу и снесло, после деда никак не отойду.
— Давай убираться, Миша, и поехали быстрее отсюда, — Андрей достал из кармана платок и вытер ручку дверцы «эмки», которую он перед этим открывал.
— А что убираться? За нами и так весь НКВД охотится.
— Давай-ка я теперь за руль сяду, а то ты еще чего натворишь, — сказал Андрей. — Иди, теперь ты ложись отдыхать.
До Москвы добрались без происшествий. Все три кордона на дороге проехали без вопросов, везде ограничивались простой проверкой документов. И свежая царапина, которую оставила пуля из нагана водителя Маленкова на крыше машины, никого не заинтересовала.
— Куда теперь? — спросил Андрей, когда «эмка» пересекла Садовое кольцо.
— Предлагаю машину бросить возле редакции, а самим пешком потом к трем вокзалам, снимем квартиру там, отсидимся.
02 ноября 1941 года
Все газеты Советского Союза вышли в этот день с одной и той же одинаковой первой страницей в траурной рамке. Справа вверху сообщалось, что вчера, первого ноября одна тысяча девятьсот сорок первого года, после тяжелой кратковременной болезни в пятнадцать часов тридцать пять минут скончался выдающийся деятель нашей партии и Советского государства, член ЦК ВКП(б), кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б), член Оргбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК ВКП(б), депутат Верховного Совета СССР товарищ Георгий Максимилианович Маленков. Ниже размещался портрет товарища Маленкова, обращение от Центрального Комитета Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) и Совета Народных Комиссаров Союза ССР, некролог, подписанный всеми вождями, обращения от центральных комитетов, народных комиссариатов и прочая, прочая и прочая [4].
Известие об этом принес вместе с газетой «Московский комсомолец» Михаил, когда вышел после обеда для того, чтобы позвонить и узнать, есть ли новости о Лене и Насте.
Комнату на Первой Мещанской, в доме сорок шесть с литерой «А», в котором, как гордо сообщил им маклер, живет гроссмейстер Ботвинник, они нашли безо всякого труда, как и предложил Михаил, на площади у трех вокзалов. Проверять наличие в доме шахматиста ни Андрей, ни Михаил не стали [5], а, накупив в коммерческом магазине еды, заперлись в съемной комнате и, не обращая внимания на посторонние шумы, легли спать и проспали с небольшими перерывами почти весь день первого ноября.