Осенний поцелуй Лондона
Шрифт:
– Не положено, – хмуро ответил телохранитель.
Гера вздохнул и помог спутнице выбраться из салона. Они перешли на другую сторону улицы. Степан Андреевич следовал в нескольких метрах позади.
– И правда, к этому как-то привыкаешь, – с улыбкой заметила Наташа, глядя на его высокий силуэт.
– Хочу показать тебе вот этот дом, под номером двадцать три. Видишь?
– И чем он примечателен? – заинтересовалась Наташа, оглядывая обычный для этого района краснокирпичный дом.
– Именно в нем целый год жил Марк Твен, – пояснил Гера. – Ты любишь Уайльда,
– Вот как? – заулыбалась она. – Но я тоже люблю книги про Тома Сойера и Гека Финна. В детстве до дыр зачитывала!
Гера улыбнулся в ответ и медленно двинулся вдоль улицы. Но скоро остановился перед похожим домом. Он был также из красного кирпича и с такими же белыми рамами на окнах.
– Номер тридцать четыре, – сказал Гера. – И именно здесь почти десять лет жил Оскар Уайльд и писал свои произведения.
– Ой! – невольно вскрикнула Наташа и впилась взглядом в окна такого обычного на вид дома. – А я и не знала, – прошептала она, благоговейно сложив руки на груди. – Когда вернусь домой, то обязательно внимательно изучу биографию Уайльда. Но сейчас я просто в шоке! Спасибо, что привел меня сюда!
Она оторвалась от созерцания дома и посмотрела на Геру. Он выглядел довольным. Наташа прижалась к нему и мягко коснулась губами щеки. Затем достала телефон и попросила Геру встать возле двери.
– Зачем? – нахмурился он.
– Сделаю снимок на память, – с улыбкой пояснила она. – Дома напечатаю и вставлю в рамочку. Это так символично… на фоне дома, где жил Уайльд.
– Хочешь сказать, что у тебя будет собственный портрет… Дориана Грея? – уточнил Гера, и его лицо приняло печальное выражение. – Моя фотография никогда не состарится, ты будешь видеть мое молодое лицо и через несколько лет, хотя в действительности я буду взрослеть, а потом и стареть… Странно, что кто-то хотел, чтобы было наоборот! Нет, я не хочу! – с горечью добавил он. – И не нужно меня фотографировать!
– Прости, – испугалась Наташа и убрала телефон, так и не сделав снимок. – Ты прав! Ты вовсе не Дориан… Нет у тебя с ним ничего общего! И я это уже поняла. И ты… – она сильно смутилась, но потом все-таки закончила: —…ты мне нравишься таким, какой есть! Я больше не ассоциирую тебя с этим героем.
– Приятно, – прошептал он и на миг прижал ее к себе.
С Тайт-стрит они свернули на Ройл-Хоспитал-роуд. Гера довел ее до Национального музея армии.
– А мы тут были на экскурсии! – обрадовалась Наташа, увидев знакомое место. – Отсюда до пансионата пешком минут пятнадцать.
– Я думаю, что здесь нам нужно расстаться, – тихо проговорил Гера.
– Аделина так мечтала с тобой познакомиться! – хмуро ответила она. – И как же ей обломится! Она, наверное, все глаза проглядела, поджидая сына олигарха, – нарочито веселым тоном заметила Наташа, желая разрядить возрастающее напряжение.
Но она уже с трудом сдерживала слезы, понимая, что разлука неизбежна.
– Я никогда тебя не забуду, – сказал он, глядя ей в глаза.
Наташа моргнула, слезы все-таки побежали.
– И я, – прошептала она и вытерла глаза.
Гера полез в карман куртки и достал черную лакированную шкатулочку. Она была совсем маленькой и походила на детский кубик.
– Я купил это, когда мы были в Сохо в китайском квартале, – пояснил он. – Мне понравились эти тонкие изящные рисунки на стенках шкатулочки. Как видишь, это полумесяцы, а вот на крышечке настоящее золотое солнце. Ты для меня была эти дни словно солнышко, поэтому я купил для тебя эту вещицу. Надеюсь, у таможенников она вопросов не вызовет? – добавил он и грустно улыбнулся.
Наташа взяла шкатулочку и дрожащими пальцами открыла ее. Внутри она была обита красным бархатом и пуста.
– Когда-нибудь тебе подарят украшение и ты положишь его сюда, – тихо произнес Гера.
– Спасибо! – с трудом проглотив комок в горле, ответила она и сжала шкатулочку. – Когда ты успел ее купить?
– Пока ты изучала ряды бус, – засмеялся Гера. – И я рад, что у тебя останется на память о нашей встрече хоть что-то.
Наташа глянула на него сквозь слезы. Он крепко обнял ее. Их губы соприкоснулись. Наташа чуть в обморок не упала, когда ощутила горячую сухость его поцелуя. Из последних сил она взяла себя в руки, пробормотала: «Прощай» и устремилась прочь, заливаясь слезами.
Когда она пришла в пансионат, то уже успокоилась. На ее счастье, группа во главе с Аделиной Петровной задерживалась на экскурсии. Но Глеб был на месте и встретил ее чуть ли не в дверях.
– Явилась? – ехидно поинтересовался он. – А где твой принц? Что-то ты пешком!
– Привет, – холодно ответила Наташа.
Она четко помнила наставление Геры о том, что не нужно оправдываться в поступках, которые ты не совершал.
– Учти, Адель всем сказала, что тебе вчера внезапно стало плохо и тебя отправили в больницу, – сообщил он. – Типа ты влегкую отравилась фастфудом. Поэтому уже сегодня вернешься.
– Легенду разработали, – усмехнулась она и подошла к своему номеру.
– А что мы должны были говорить ребятам? – пожал он плечами. – Так безопаснее для всех. И для тебя в первую очередь!
Наташа уже хотела сказать, что она ничего такого не делала, но вовремя вспомнила, что «нужно быть выше всего этого», и промолчала. Она открыла дверь номера, Глеб зашел за ней.
– А ты куда? – невозмутимо спросила она.
– А ты сильно изменилась, – заметил он. – Ишь какая уверенная стала! А всего ничего пообщалась с олигархом, и сразу нос задирать!
– Отстань! – кинула Наташа и сняла куртку. – Я хочу отдохнуть.
– Я вот все вначале своему отцу расскажу, а затем и твоему, – с угрозой произнес Глеб и скрестил руки на груди.
– И что такого ты можешь рассказать? – засмеялась она. – Еще раз повторю для непонятливых: отстань! Через несколько дней я вернусь в свой город, заживу обычной жизнью… И какое мне дело до тебя, твоего отца? Так что остынь!
Наташе вдруг захотелось высказать ему, что он вел себя необоснованно жестоко и что она считала его своим другом, но она прикусила язык. Глеб будто прочитал ее мысли.