Осенняя красавица
Шрифт:
— Должно быть, это очень важное обещание.
Не доверяя себе, я киваю головой, чтобы не выболтать детали. Я не могу это обсуждать.
— Спасибо за то, что понимаешь.
— О-о, я не понимаю, — он издает резкий смешок. — Но я жадный. Я хочу прикоснуться к тебе больше, чем чего-либо еще, — он проводит пальцами вниз по моей руке. — И я хочу провести эту последнюю ночь, узнать, каково это — чувствовать удовольствие. Я — жадное чудовище.
— Не называй себя так, — предостерегаю я его. Я кладу руку ему на талию и нахожу, что он одет в какие-то брюки, хотя ткань кажется изношенной и старой. — Для меня ты просто Руари. Никакое не чудовище.
— Если бы ты могла увидеть, чего ты касаешься…
— Я
— Ты можешь дотронуться до меня, — он поглаживает мою щеку снова. — Я твой.
Его слова одновременно переполняют меня и тоской, и возбуждением. Я прихожу к решению, что не стану спешить, потяну время. Поскольку мне нельзя смотреть, мне приходится полагаться на пальцы, чтобы для своих изголодавшихся чувств «описать» Руари. Я начинаю с его волос, которые под моими пальцами очень густые и вьются. Они взъерошенные и чересчур длинные, словно он не заботился о себе с тех пор, как был проклят. Я скольжу руками вниз, к его ушам, вскользь касаюсь их, прежде чем двигаться дальше к его лицу. Я прослеживаю пальцами черты его лица, пытаясь воспроизвести для себя его образ. Его брови густые и тяжелые, а ресницы у него настолько длинные, что касаются моей кожи, когда я прослеживаю круги вокруг его глаз. У него крепкий нос с небольшой горбинкой. Его скулы кажутся высокими, а челюсть квадратная. К его рту я не приближаюсь, так как ему это может не понравится, но догадываюсь, что мне бы захотелось его расцеловать, будь даже это тоненькая, твердая линия. Этот печальный, одинокий мужчина принадлежит мне. Хочу целовать его повсюду, где только можно, чтобы доказать ему это.
Но я этого не делаю. Я просто облизываю губы и продолжаю изучение. Мои руки спускаются к его плечам, и под моими прикосновениями они кажутся такими огромными и широкими. Я сжимаю его бицепсы, а затем кончиками своих пальцев брожу по его груди. Он там повсюду крепкий, без малейшего намека на жир поверх мышечной массы, и я не могу сдержать вздох, который срывается с моих губ от полученной возможности прикоснуться к нему.
— Скажи, что у тебя на уме, — требует он вполголоса.
— Только то, что к тебе прикасаться — это огромное удовольствие, — отвечаю я ему. — Я могла бы заниматься этим днями и ночами напролет. Мне очень грустно, что ты избегал меня весь день, потому что я определенно могла бы делать это много часов подряд, — я окидываю его легкой улыбкой. — Ты лишил нас обоих удовольствия.
— Я все тебе возмещу, — обещает он, и его рука тянется к моим волосам. Он проводит своими пальцами сквозь них, и, когда делает глубокий вдох, я подозреваю, что он их обнюхивает. — Я тебе все компенсирую, Уиллоу. Сегодняшняя ночь станет самой лучшей ночью, которая когда-либо у тебя была. Я доставлю тебе столько удовольствия, что ты будешь умолять меня остановиться.
Я сжимаю вместе свои бедра от мысли, потому что возбуждаюсь только лишь от того, что прикасаюсь к нему, а я даже еще не добралась до самых интересных частей его тела.
— А что, если я скажу тебе, чтобы ты ни за что не останавливался?
— Ну, тогда я буду продолжать бесконечно, — шепчет он. — До скончания времен.
От его слов у меня перехватывает дыхание. Как бы мне хотелось поцеловать его, но знаю, что не могу. Вместо этого я наклоняюсь вперед, утыкаюсь лбом ему в грудь и заключаю его в свои объятия. Мне плевать, что это может быть наша последняя ночь вместе. Она будет волшебной. В ближайшие несколько часов я намерена прожить больше, как никогда раньше. И я собираюсь взять все, что могу.
Мои руки скользят по его спине вниз, и я поглаживаю его ягодицы. Они крепкие и упругие, парочка впечатляющих подтянутых полушарий, и от мысли, что мои руки их ощупывают, я чувствую, что во мне пробуждается голод и мое терпение на исходе. Мне плевать, что он считает себя чудовищем, на ощупь он — самое совершенное существо во всем мире.
— Ты великолепен, — говорю я ему. — Ласкать тебя почти так же приятно, как ласкать себя.
— Почти? — отвечает он, и в его голосе проскальзывают нотки лукавства.
— Почти, — поддразниваю я его в ответ. — Но ведь я еще не добралась до самых интересных местечек, — скользя руками вперед, я провожу ими по его бедрам, пока не добираюсь до него спереди. Я позволяю пальцам скользить по его коже, пока не нахожу то, что ищу — короткие, жесткие кудряшки, дающие мне понять, что я нашла его член. Я нежно их касаюсь, а затем почти воздушными, легкими прикосновениями начинаю исследовать его длину. Он толстый у основания, его кожа столь безупречна, как я помню с прошлой ночи, а его длина кажется бесконечной. Наверное, такой же длины, как мое предплечье, но сложно сказать, не видя его, чтобы сравнить. Он толстый и столь большой, что я не могу его обхватить — кончики моих пальцев не соприкасаются. Все же, самое захватывающее — это ощущать его. Этот парень словно покрытая нежной кожей раскаленная сталь. Это просто завораживает, и я могла бы прикасаться к нему несколько часов подряд. Кончиками моих пальцев я прослеживаю вверх к широкой головке его члена и обнаруживаю там значительную влажность. — Что произойдет, если я возьму тебя в рот?
Стон, который он выдает мне, тихий и прерывистый от желания.
— Ты толкаешь меня за грань моего предела.
— Разве? — мысль весьма интригующая. — Так… ты не хочешь, чтобы я это сделала?
Он издает еще один стон.
— Я бы… не останавливал тебя.
О-ооо! Это говорит мне о том, что ему хочется, чтобы я это сделала, так же сильно, как сильно я хочу ласкать его. Я соскальзываю с края кровати и, держась за его бедра, опускаюсь на колени на пол. Его член должен находиться у меня перед лицом, и я подаюсь вперед, беру его в руку, чтобы я могла направить его к своим губам. Я чувствую, как его пробирает дрожь, и от этого меня бросает в дрожь от моей собственной потребности. Иметь такую великую власть над кем-то всего лишь легким прикосновением. Это поистине потрясающе.
Я направляю его к своему рту и облизываю головку. Я пробую на вкус соленые капельки и мускусный аромат его кожи. Это очень возбуждающе, и я ловлю себя на том, что стону в то время, как исследую его своими губами.
Он хватает меня за волосы, и на мгновение я замираю, думая, что он сейчас полезет за моей повязкой. Но он лишь сжимает в кулаке прядь моих волос, удерживая меня в своей хватке.
— У тебя такой сладкий ротик, Уиллоу.
Я трепещу от его комплимента, возбуждаясь мысленным образом того, как его член лежит у меня на языке. Я касаюсь его своим языком, а затем провожу им вверх-вниз по его длине, пытаясь выяснить, какие прикосновения ему нравятся больше всего, какие заставляют ту его руку, что в моих волосах, напрячься, какие заставляют его стонать от потребности. Когда дыхание с шипением вырывается из его горла, я не могу совладать с собой; я направляю руку под свою длинную ночную рубашку и между своими бедрами, лаская себя, в то время как скольжу по нему языком.