Ошейники для волков
Шрифт:
– Когда-то, быть может, и был беспроигрышным, – искренне ответил следователь. – Теперь же что-то запутался. Вот вы, например, – бывший офицер КГБ, стояли на защите военных тайн родины. Святое дело, можно сказать. Наверное, и награды у вас имеются. И вдруг вы сегодня – коммерсант. Не знаю, мне это трудно понять.
– Ах вон оно что! – воскликнул Трауберг. – да вы, дорогой мой, просто еще не пробовали получать больших денег. Деньги быстро и безболезненно меняют мировоззрение человека.
– Возможно. Только я не представляю себе, как это можно сделать.
– Ну что вы, все просто. Пойдите в адвокатуру или в частный сыск. Тут вам и любимое дело, и совсем другие деньги.
Турецкий кашлянул и резко перевел разговор в другое русло.
– Собственно, речь сейчас не обо мне, а о вас, Аркадий Альфредович, – четко проговорил он, подчеркивая каждое слово. – Уже само мое появление в вашем кабинете должно говорить о многом. Например, о том, что мы не собираемся похерить дело, уже обагренное кровью наших товарищей. Скажу вам прямо: судя по вашему виду, можно сказать, что со смертью Сергея Колобова ваша распря с Тураевым либо сошла на нет, либо успех безраздельно перешел на вашу сторону. Так вот, если взять первое, то выходит, что вы вели игру против своего начальника и все это время были тайным союзником Тураева. Если же второе, то Тураев или образумился, что мало вероятно с его амбициями, или его уберут.
– А вы, Александр Борисович, сами-то в каком качестве хотели бы меня видеть? – улыбнулся Трауберг.
– Я бы хотел вас видеть в качестве человека, пришедшего в мой кабинет с чистосердечным рассказом о причинах, повлекших за собой несколько смертей. Думаю, вы могли бы многое мне рассказать. Вот так, Аркадий Альфредович. А вы сейчас мне будете говорить совсем о другом, и не один мускул не дрогнет на вашем лице. Но это всего лишь хорошая школа, но не разумный ход…
Турецкий замолчал и стал черкать карандашом на листе бумаги. «Важняк» явно переоценил стойкость Трауберга, потому что после его слов тот побледнел как полотно, не зная, с чего начать разговор.
– В какой связи вы и ваша фирма «Каскад» находятся с членом Генерального штаба генералом Борисом Авдеевым? – резко спросил Турецкий, и, не дожидаясь ответа, продолжал наседать: – Вы негласно подчинены этому человеку?
– Вы хорошо поработали, – наконец заговорил Трауберг. – Возможно, вы правы. Но я повторяю – возможно. Мне трудно говорить с вами, потому что я не знаю, насколько вы осведомлены о наших делах. Да и вообще, догадки – это дело философов и писателей, дорогой Александр Борисович, а не юристов, – заметил несколько пришедший в себя Трауберг.
– Складно сказано, – кивнул следователь. – Но разговор наш еще не окончен, и сейчас я буду конкретен. Следствие установило, что и вы и Тураев не особенно скрывали и скрываете сферу своих экономических интересов. Потому что внутренняя экономическая деятельность – это всего лишь ваше прикрытие. Сфера ваших истинных интересов находится за границей, и движение этих капиталов не проходит по вашей документации. Но мы нашли некоторые из этих договоров и инвестиционных документов, в которых фигурируют вместе с подписями Тураева и Колобова и лично ваши, дорогой Аркадий Альфредович.
– Откуда у вас взялись эти договора? – дрогнувшим голосом спросил Трауберг.
– Их передала нам Людмила Семенова, – проинформировал Турецкий. – Она занималась переводом и движением этой документации.
– И этим сейчас занимается Генеральная прокуратура? – тихо спросил бизнесмен.
– И этим тоже, но в данный момент следственную бригаду по делу Иванова особо волнуют имена убийц, буквально усеявших трупами поле боя.
– Неужели, Александр Борисович, вы пришли мне сказать, что нашли убийцу Сергея Колобова? – насторожился Трауберг.
– Да мы взяли этого человека. Сутки назад. Я уверен, что он причастен почти ко всем убийствам, которые были совершены в связи с делом Иванова. Это Виктор Князев. Цезарь. Вы хорошо его знаете… Знайте же и причину, по которой я открываю вам следственную тайну, Аркадий Альфредович. Князева я буду допрашивать сегодня во второй половине дня. Он на многое прольет свет, в том числе и на вашу роль во всех этих событиях. Предлагаю вам в чем-то его опередить и помочь следствию. – Турецкий замолчал.
– Может, кофе, – предложил Трауберг.
– Если без цианистого калия и без сахара, то не откажусь, – кивнул Турецкий.
– А может, коньяку, Александр Борисович? – спросил бизнесмен.
– Нет. Я в рабочее время не пью, – отрезал следователь.
Длинноногая девица принесла кофе на серебряном подносе.
– Итак, я жду ваших вопросов, – грустно улыбнулся Трауберг.
– Начнем с Иванова. Имели ли вы с этим продюсером, а вернее, с телекомпанией «Спектр» экономические отношения или вообще какие-нибудь отношения? – Турецкий вынул из папки протокол допроса и приготовился записывать показания свидетеля.
– Нет, мы даем рекламу в другом телеканале, но мне и Колобову хорошо было известно, что Тураев в тесных контактах со «Спектром». Он даже хвастался однажды, что скоро Президент пригреет «Спектр» за заслуги в предвыборной кампании, и тогда ему сам черт будет не страшен.
– Получается, «Каскаду» в лице вашего предшественника Сергея Колобова даже было бы выгодно, если бы на «Спектр» навалились неприятности? – спросил Турецкий.
– Да. Если бы Иванову удалось подняться, он резко бы стал сбивать цены на рекламу, но, собственно говоря, за это Иванова могли бы убрать и коллеги по ремеслу.
– Почему вы решили, что Иванова убрали? – поинтересовался следователь.
– Читал газету «Московский комсомолец», там столько вокруг Иванова чертовщины наворочено!
– Вы допускаете, что Иванов еще жив? – продолжал Турецкий.
– Вполне может быть, хотя его жизнь уже никому не нужна, – пространно ответил Трауберг.
– Как это понять? – насторожился следователь.
– Сыр-бор, Александр Борисович, разгорелся из-за видеокассеты с компроматом, которую скрытой камерой Иванов отснял в Германии. Я могу назвать вам только одного персонажа этой ленты. – Трауберг с минуту подумал и резко сказал: – Это генерал Авдеев! Остальных я не знаю, предположительно – представители концернов, занимающихся покупкой и продажей оружия. Сами понимаете, что Тураев явно переборщил, не подстраховавшись…