Ошибка 95
Шрифт:
Затем их бестолковый спор. Что поделать, коли Уокер не читал тех умных книжек, что попадались ему, Мальтону-Джеку. Само собой, Руди не понимал терминов, которые использовал Улыба. Ничего, позже он попытается ему все объяснить понятным языком…
Глубокий вдох, выдох… Негатив отходит…
Улыба закрыл глаза и попытался увидеть все, как было. Но в памяти опять случился провал. Теперь уже в другом месте. Они передают полифункционал своим сменщикам, и происходит какой-то разговор. Что-то насчет «уха». Нет, это было еще до передачи аппарата сменщикам, и разговор состоялся между ним и Руди.
«Ухо». Оно было единственным в комплекте. Перед
Вот это открытие и заставило Улыбу вскочить на ноги и заходить по гостиной взад-вперед. Он схватил было со столика миником и собирался уже звонить Уокеру, но сомнение вновь охватило его, и Улыба положил миником обратно.
Походив еще немного, отправился в спальню, решительно открыл шкаф и начал одеваться. Натянув тренировочный костюм и легкие спортивные туфли, Улыба прошептал:
– Надо все проверить.
Он взглянул на часы. На табло светились цифры 20:16.
Пойду пешком, – решил Улыба. – Заодно подумаю, может, еще что-нибудь припомню.
– Дорогая, – позвал он, на секунду задержавшись перед выходной дверью. – Я выйду ненадолго, захотелось глотнуть свежего воздуха.
И, услышав в ответ «Да, дорогой», он захлопнул за собой дверь и шагнул в сгущавшиеся сумерки.
Первым, что Мила почувствовала, очнувшись, была боль в плечах. Она попыталась пошевелиться и не смогла. Ее руки были к чему-то привязаны, а согнутые ноги широко разведены. Мила дернулась, но в лодыжки и колени больно впились веревки. Она в ужасе приподняла голову, – на ней не было никакой одежды!
– Не смей прикасаться ко мне!.. – заорала Мила, но голос у нее сорвался, перешел в кашель.
Ее мучителя не было поблизости, она приняла за Астахова бесформенную тень на перегородке.
Откашлявшись, морщась от боли, Мила осмотрелась. Она лежала на той же кушетке, на которой целый день провел Кибераполлон. В лаборатории было пусто. На мониторе застыла полоса загрузки в том же виде, в котором Мила видела ее в последний раз.
– Айвен… – тихо позвала она, но ответа не было.
С горлом что-то было не так. Мила проглотила слюну, и движение внутренних мышц отозвалось болью.
– Айвен… – опять позвала она шепотом. Конечно, он не ответил. Крышка контейнера плотно закрыта. Поступает ли туда воздух? Может, он уже мертв?
Миле показалось, что она слышит какое-то шуршание. Но откуда оно доносится – из контейнера или из другой комнаты?
Куда делся Астахов? Что он собирается делать? Сразу несколько забытых историй из Страшного Времени выбрались из закоулков памяти и предстали перед ней жутким кошмаром.
Насиловал ли он ее? Она прислушалась к внутренним ощущениям, но не смогла понять, мешала мелкая дрожь, которая волнами проходила по телу. Пытаясь ее унять, Мила несколько раз напрягла мышцы, но веревки впились с такой силой, что она заплакала.
Страх и боль заполнили все. Они вытеснили стыд от наготы, гордость, трезвый рассудок… Мила готова была на все ради того, чтобы этот страшный человек сохранил ей жизнь. Он не должен с ней поступать плохо. Разве она виновата в том, что оказалась в его доме? Мила и до этого была жертвой, а теперь стала ею вдвойне. Не надо было подчиняться и звонить в дверь к этому чудовищу, Айвен не был так страшен, как этот безумец. Айвен! Что с ним?
– Я иду! – послышался гулкий голос.
В дверном проеме появился Астахов и замер, наслаждаясь произведенным эффектом. Он был воплощением торжества больного воображения в апогее. Ведро с прорезями для глаз, между которыми проходила кроваво-красная линия, венчало голову. Сверху был приделан хвост из искусственного хлопка, окрашенный в такой же красный цвет и похожий на боа, какие в старину носили на плечах женщины. Дряблую грудь Астахова прикрывал панцирь из соединенных вместе металлических шайб. Это подобие древней кольчуги было окантовано подвижными лампочками, похожими на щупальца фантастического животного. Они шевелились, переливаясь алым, как языки пламени. На пузе красовался ремень с огромной, похожей на перевернутое блюдо, бляхой; на ней был изображен свирепый лик какого-то древнего бога. Все остальное покрывал черный атласный плащ, полы которого были связаны в узел ниже бляхи.
– Я – Кибераполлон! – провозгласил Астахов зычным голосом. Тут он распахнул плащ, и Мила увидела огромный металлический член, закрепленный на специальном бандаже. Металл был черный, словно вороненый, а головка размером с женский кулак.
Увидев ужас на лице Милы, Астахов захихикал и затрясся всем телом, кольчуга зазвенела, а ведро на голове накренилось. Поправив его, он грозно повторил:
– Я – Кибереполлон, я пришел, чтобы совершить ритуал.
Мила забилась на кушетке, как рыба, прижатая ко дну лодки.
– Прошу вас, не надо! – заорала она, давясь кашлем. – Не делайте этого!
– Ритуал! – повторил Астахов и схватил обеими руками металлический член. – У меня железная воля, я весь из стали! Ты узнаешь, какой я твердый!
Он выпустил болванку и, наклонившись, уперся руками в кушетку. В то же мгновение Миле вдруг стало совершенно ясно, что Астахов импотент. Он готов ей мстить за это, рвать ее плоть огромным металлическим фаллосом, сделать ее бесплодной, ущербной, а потом лишить воспоминания об этой страшной ночи.
– Не надо!!! – Она завопила таким исступленным голосом, что Астахов на секунду застыл, и Мила почувствовала слабую надежду. – Прошу вас!.. Если вы меня развяжете, я сделаю все, что попросите, только не так… Прошу вас, Кибераполлон! Я сделаю!.. Все!.. Я… – Вдруг перед ее глазами предстала фотография с изображением пожилой женщины – та, что висит на кухне. Рыдания, вырывающиеся из груди, мешали говорить, но она все же произнесла это: – Прошу вас, во имя вашей матери, которая верит, что вы действительно будете твердым!.. Она знала, что вы мужчина!.. И я тоже! Верю в это!