Ошибка Фаэтона. Книга вторая. Звёздная кара
Шрифт:
В ответ на разгорающееся в глазах Ранверсера пламя губы Смита повлажнели, мерцающий белый ореол у головы приугас. Последние нотки диссонанса терялись в нарастающем чувственном аккорде семейного дуэта.
– Утверждение не лишено оснований, – ответил Смит осторожным согласием.
Плавный жест рукой в сторону, доверительный полушёпот:
– За той дверью нас ожидают сёстры. Расширим круг семейного родства. Обойдёмся без ложного лицемерия, брат… В любой семье есть свои тайны, укрепляющие внутренние, духовные связи. Вот и у нас будут свои… Иначе как мы сможем доверять друг другу?
Не
Земля.
Москва. Воробьёвы горы.
Смотровая площадка Ломоносовского университета.
Серый летний день походил на замершее навсегда непогожее осеннее утро. Бывшая столица бывшего сверхгосударства представала взору лишь десятком высотных шпилей. Закрыв Лужники, непроницаемая белёсая пелена протянулась за горизонт. Смотровая площадка плыла на восток над застывшим беломорьем; её железокаменное ограждение представало фальшбортом гигантского корабля. Фальшбортом… А застывшее здание университета изображало командную рубку устремлённой в опустевшее завтра российской «Марии Целесты». А та, как известно, после исчезновения бороздила моря без руля и ветрил, без команды и капитана.
…Но нет, палуба неуправляемого корабля вовсе не пуста. Как-то вдруг, словно ссыпавшиеся от штормового порыва ядрышки каштана, её заполнили пассажиры, покинувшие ненадёжные скорлупки кают…
Народ тревожно шумел, нацеливая ожидающие глаза на растущее в центре смотровой площадки сооружение из неошкуренного третьесортного тёса. Слабый ветерок лениво шевелил трёхцветный кусочек материи на шпиле университета, последний символ былой управляемости российского макромира. Но знаки прошлого уже не привлекали, ибо именно из него тянулись корни сегодняшнего хаоса. Потому, как только на скрипящее дерево постамента взобрался человек в красно-чёрном хитоне и уверенно поднял руку с мегафоном, толпа затихла.
– Я – тот, кого вы ждали! Я – тот, кто протянул вам руку спасения!
Усиленный дефицитными батарейками голос волнами прокатился над головами, пробудив жажду совместного действа.
– Мы собрались здесь не случайно. Мы – у парадного подъезда центрального университета страны, ушедшей в небытие. Почему так случилось? Почему вы дошли до такой жизни? Почему из ваших рук утекают последние надежды? Потому что вы преданы! Вас предали те, кто из-за камней этих стен внедрял веру в государство и обученный разум!
Оратор повернулся вполоборота и резко выбросил свободную руку в сторону здания.
– Люди! Они и сейчас прячутся там. Прячутся те, кто обрушил на всех нас нашествие с неба. На пороге невиданная война! Война планет! Война звёздных систем! Земля втянута во вселенский Армагеддон! Вот-вот чудовища чужого солнца начнут пожирать наших детей, жён, матерей…
Разделённые звенящими паузами, хлёсткие фразы слой
– Вас предала наука! – оратор продолжал бить отрывистыми фразами по рассудку и чувствам, подчиняя толпу своей воле, – Наука и её клевреты! Это вы платили им повышенную зарплату. Это за ваш счёт присвоены им высокие звания и почётные степени. И что вы получили в ответ?
На шаткое дерево помоста несколько молодцев в чёрных рубашках с красными воротниками втащили хилого человечка в чёрной мантии, с пучком жидкой седины на жёлтом черепе. Схваченный вместе с другими на последнем заседании учёного совета, академик визжал от обиды и боли, вращая выпученными полубезумными глазами. Отвыкший от телевидения, радио и газет народ требовал полной ясности.
– Дайте ему сказать! Пусть признается…
– Под суд! Судить его здесь и сейчас…
– Смерть профессору…
– Под вышку его и всех остальных….
Ветерок стих, трёхцветный лоскуток повис бессильной анемичной тряпкой. Застывший тугой массой воздух прорезали автоматные очереди. Стреляли по окнам университета. Массовое вооружение народа, свершённое как стихийно, так и под водительством вожачков всякого ранга, обращалось в единый фронт. Человек в красно-чёрном хитоне ткнул мегафоном в лицо академику. Но тот лишь хрипел и стонал.
– Слышите? – мегафон поднялся к орлиному носу, – Он не знает, что сказать! Он плевать на всех хотел! Но нет, они нам за всё заплатят. Братья мои! Очистим университеты, академии, институты, лицеи от предателей и врагов нации. Хватит им жировать на народной крови…
Воздух звучал гулко и жёстко. Штормовые волны сгущённого сверхсправедливого гнева катились через призрачное ограждение бортов русской «Целесты» и тяжёлыми струями пробивали пелену, накрывшую Москву. «Нео-Силлабус» неотвратимо заполнял улицы и площади мегаполиса.
Так вбился в историю первый гвоздь дня «Ч», разом приведя в действие не один российский, но и китайский, европейский, арабский и другие потерявшие курс корабли рассыпавшейся цивилизации. Так начался поход всенародного мщения. На обесточенной планете мегафон сделался основным средством информации и управления. Взятые из разогнанных и распущенных подразделений охраны правопорядка, они послушно ревели в руках провозвестников завершающего века, облачённых в хитоны цветов вселенского заката.
…А Москва кричала сотнями голосов:
– Освободим свою землю от дармоедов и слуг дьявола! Химиков, физиков, астрономов, – всех на плаху! И минует нас тогда звёздная кара…
– Всех-х-х! – дружный яростный клич сжимал кулаки и челюсти, рвал жилы на раздувшихся местью мышцах.
И, возможно, только в одном каком-то месте воспрял к небу неслышный в общем крике вопрос: «Так неужели не осталось на планете людей силы, способной переломить хребет рождённому в жадном неверии зверю? Зверю ненасытному и более ужасному, чем неведомая угроза со звёзд?»