Ошибка опального генерала
Шрифт:
– Пожалуйста, пощадите, – сумела жалобно пропищать в надежде, что ратан не тронет безоружную женщину.
Склеры его глаз блеснули в темноте так близко от моего лица, что от страха вышибло дух. Я ощутила тяжесть мужского тела. В нос ударил аромат сандала. Бархатистый, теплый, с примесью мускуса, напрочь перебивающий запах гари, проникающий в щели кабины. Лютый враг не может так приятно пахнуть. Может, я ошиблась в шевроне?
Нет! Ратан потушил огонь – это стихия их проклятой расы.
– Заткнись, тварь, – прошил меня горьким ядом грубый голос.
А
– Прошу… – взмолилась вновь, но тяжелая рука запечатала вопль и до боли сжала лицо.
Я понемногу привыкала к темноте, но разглядеть мужские черты лица пока толком не могла. Четко видела лишь яркие голубые глаза и беснующееся в черных зрачках пламя. До чего же страшно!
– М-м-м, – отчаянно мычала, пробираемая ужасом. Не понимала, что ему от меня нужно? Почему до сих пор враг не вспорол мне живот? Чего ждет?
И тут ощутила, как вторая рука мужчины нагло проникает под юбку. Догадка о том, чего хочет ратан, прошибла диким страхом. Я заколотила кулаками по каменной спине мужчины, сопротивляясь из последних сил. Извивалась и не верила, что это происходит на самом деле. Не может быть! Мне снится кошмар!
– Ты расплатишься по долгам своего трусливого отца, Мадлен, – прошипел гадюкой мне в лицо.
«ЧТО?! Я никакая не Мадлен! Я – Сиора Тенер! Плакальщица из долины Скорби! Туманница!», – кричала всем нутром, а слышалось лишь жалобное: «М-м-м».
Его рука дотянулась до моего голого бедра и силой сжала кожу. Похолодело в животе. Я застыла, пригвожденная тяжелым взглядом. Безжалостный и опасный. В темном мундире, будто сам прислужник смерти поднялся из преисподней. И волосы темные, как и его душа. Этот переломает и пойдет дальше. Переступит. Не пожалеет. Звериная сущность истинного убийцы читалась в небесного цвета радужках, что своей светлой глубиной разнились с искрящимися алым пламенем зрачками.
Я обмякла, прекратив сопротивление, и в этот миг он отнял руку от моего рта и сцапал подбородок. Я хотела закричать, сказать, что я не Мадлен, но он надавил мне на челюсть и влил в глотку что-то вязкое и горькое. Откинул склянку и та со звоном разбилась, как и мой рассудок. В груди запекло так, будто железа раскаленного напилась. Схватилась за шею, раздирая ногтями кожу.
– Тебе понравится, сучка. Расскажешь папаше, как стонала под генералом Ладрейном Талли, – оскалился в хищной ухмылке и рванул на мне корсет. Я и пикнуть не успела, как он обнажил меня по пояс. Стиснул грудь огромной горячей ладонью, а я вжалась в угол еще сильнее, чувствуя, как боль в груди отступает и на ее место приходит нестерпимый жар.
– Хочу, чтобы ты содрогалась, вспоминая об этом до конца своих дней, поганая ветреница, – накренился надо мной, плотно прижимаясь мундиром к чувствительным соскам.
«Нет! За что?! Умоляю!», – я силилась закричать, но во рту настолько пересохло, что даже губы слиплись. По телу пробежала волна мурашек, и низ живота скрутило горячей спиралью. Я бесстыдно прогнулась и стиснула кулаки, испытывая дикое унижение. Хотеть это животное и изнывать от жажды и желания? Так больно эта война меня еще не била! Пощечиной наотмашь хлестанула по алым щекам и толкнула в бездонную пропасть. «Сдохнуть хочу! Прямо сейчас, сердце, остановись, спаси!», – кричала до одури внутри, но никто не услышал, а проклятое сердце продолжало разгонять кровь по венам, больно ударяя в виски.
– У-у-у, а ты горячая! – засмеялся мужчина, задрал юбку и протиснулся меж моих ног. – Потекла уже вся! Действует эликсир, да, стервозина? Хочешь меня? – ткань затрещала под натиском умелых пальцев. Он трогал меня там, где еще не касался ни один мужчина. Трогал и продолжал говорить гадости той девушке, для которой они действительно предназначались. – Что на это скажет твой любимый папочка? Интересно, как скоро он смоет позор с семьи твоей кровью? – За что, боги лесные?! У меня и отца-то давно нет.
Он порочно развел мои ноги шире, а я вгрызлась в нижнюю губу до крови. Ощутив металлический привкус на языке, сумела зашевелить онемевшими устами.
– Я не… – вырвалось на вдохе, но он вновь закрыл мне рот рукой и очертил окружность над интимными складочками. Мне должно было быть неприятно и больно, но жар накатывал и распалял желание. Враг продолжал меня массировать, окуная пальцы во влажное нутро все глубже и глубже с каждым толчком.
Я замычала, а послышался стон. Замотала головой, противясь страшной участи. Но сил оттолкнуть от себя ратана не хватало. Он ласкал, давил на меня своим телом, покусывал мочку уха и возбужденно дышал. От его частого дыхания и я заводилась до противного предела. Бедра позорно раскрывались и подавались к нему навстречу. Стыдно! О, бездна болотная, как же стыдно! Лучше пасть замертво, чем испытывать такое в объятиях врага!
Он навалился сильнее, вдавливая меня в сиденье до темных кругов перед глазами. Остановился. Внезапно перестал ласкать, а я неосознанно потянулась следом, стыдливо жмурясь и понимая, что не могу противиться действию той гадости, что он в меня влил.
Ерзая от непреодолимого желания на сиденье, вызвала у ратана издевательский смех. Он не стал долго ждать и вслед за пальцами вклинился меж моих ног чем-то большим и горячим. Оторвал ладонь от моего рта ровно в тот миг, когда стремительно вошел. Я ахнула от распирающей боли, которая медленно стихла, перетекая в удовольствие.
– Нравится? – задвигался быстрее, и меня с головой накрыло агонией неправильного наслаждения. – Потекла уже вся, – шептал он, входя уже более плавно и глубже, с оттяжкой и удовольствием. – Похотью пропахла. Больше не чистая девочка для богатого женишка. Расскажи ему обо мне. Расскажи, как приятно трахаться с ратаном.
Ухватил меня за затылок и посмотрел в глаза. Его лицо исказилось странной почти звериной гримасой. Стало страшно от страсти, что прошибла меня вдоль позвоночника волной обжигающей лавы. Она стекла в низ живота и взорвалась, а я вцепилась в мощные плечи мужчины, обламывая ногти о грубую ткань мундира. Все мышцы натянулись тетивой.