Ошибка предсказателя
Шрифт:
– Надеюсь, адвокаты Осинского не сумеют добиться изменения меры пресечения с ареста на подписку о невыезде. Если мы его упустим сегодня, не знаю, где он окажется завтра.
– В дело включился Интерпол. Это совсем другое отношение к такого рода юридическим нюансам. И потом, теперь у нас есть договор об экстрадиции.
– Я предполагал, сержант, что особые трудности возникнут с выполнением поручения Центрального бюро Интерпола о проведении на территории Великобритании обысков помещений и выемок предметов и документов, поскольку эти действия затрагивают область конституционных прав граждан: право на неприкосновенность жилища и право частной собственности…
– Этот вопрос решался не без вашего участия.
– То есть?
– В ваших запросах и распоряжениях Центрального бюро Интерпола были не просто названы процессуальные действия, но описан результат, который вы планируете достичь. Вы удивительно точно описали, в каком помещении, каком сейфе, даже на какой полке и в какой папке находятся документы, подтверждающие вину подозреваемого. То же касается предметов антиквариата, драгоценностей и драгоценных камней, не только купленных, но и полученных данным лицом в результате уголовных преступлений. Я поражен, генерал, объемом и профессиональным уровнем проделанной вами работы!
– В России, сержант, в таких случаях говорят: «Если долго мучиться, что-нибудь получится»… А в Англии так не говорят?
– У нас вообще больше общего, чем принято думать.
– Я, знаете ли, в душе консерватор. Помните высказывание Уинстона Черчилля? Цитирую по памяти: «Мне жаль человека, который не был в юности реформатором и революционером, но еще больше жаль того, кто к старости не стал консерватором». Я за незыблемость. Но я очень рад, сержант Рэмзи, что в деле Владимира Осинского незыблемыми ценностями признаны не только его права на собственность и жизнь, но и неприкосновенность жилья людей, чьи жилища были по его приказу ограблены, и неприкосновенность жизней тех людей, которые были по его заказу убиты. И неприкосновенность российской экономики, которой его преступлениями был нанесен тяжелый урон…
– Теперь мы можем ехать в поместье г-на Осинского для произведения в соответствии с мандатом Интерпола необходимых действий?
– Теперь – да.
Глава восемьдесят седьмая
Голубой бриллиант инфанты
Патрикеев, почувствовав вибрацию контактера ноутбука, откинул крышку. На связь вышел Станислав Чижевский. Заблокировав четырьмя паролями их обмен информацией, Егор Федорович первым начал разговор:
– Начинаем последний акт драмы «Русский Шерлок».
– Не хотел бы тебя, как старшего по возрасту, ставить в неловкое положение, но боюсь – предпоследний.
– Что имеешь в ввиду?
– Ты не раз убеждался, что некоторые события я предвижу. Причем иногда речь идет о событии завтрашнем, иногда о весьма далеком. Бывают у меня и странные видения картинок из прошлого. Интуиция. Причем – наследственная. Проклятием рода или отметкой Господа это назвать – не знаю. Но факт.
– Я уже подъезжаю к дворцу Осины в Лондоне. Мои люди докладывают, что он из своего кабинета не выходил. Все сейфы с драгоценностями и наиболее ценными бумагами, по данным разведки, там. Но даже если что-то окажется на уровне первого этажа пристроенного снизу (после покупки дворца) подземелья, мы и туда доберемся. Интеллектуально и технически мы оснащены как никогда ранее. А выправленные документы об экстрадиции Осинского дают нам и полную юридическую свободу.
– Не говори гоп, как говорят мои соседи…
– СВР?
– Нет, украинцы. Я ж родом из белорусской шляхты. В общем, довожу до твоего сведения, что Осины во дворце нет.
– А где же он?
– На аукционе Сотбис…
– Этого не может быть. Он шагу не мог бы ступить без моего ведома.
– И тем не менее. У тебя ведь было желание побродить с группой товарищей по дворцу Осины без хозяина?
– Разведка докладывает, что он сильно напуган, буквально в панике. Из апартаментов, в кои входят спальня, кабинет, столовая и гостиная практически не выходит, никому не доверяет, даже самым проверенным. Значит, вдобавок ко всему, из апартаментов есть тайный ход, ведущий из замка… Поздновато мы об этом узнаем. Иначе как бы он мог исчезнуть за минуту до ареста?
– Прими к сведению эту информацию, но пока что тебе следует знать о позиции на данную минуту: Осина на аукционе. Замок свободен. Но через час Владимир Михалыч вернется. Вот уж тогда готовь встречу.
– Погоди, но ты не сказал, как тебе удалось выманить Осину…
– По договоренности, каждый из нас – ты, я, Милованов-Миловидов – вели с ним свою, но скоординированную с другими сценариями игру. Моя задача, как и Командира, состояла, прежде всего, в том, чтобы опережать Осинского в поиске исторических рубинов, которые могут быть использованы в пентаграмме времени Нострадамуса. Я слил через посредников информацию, что мной на плато в Камеруне найден ключевой для пентаграммы большой розовый рубин, обладающий огромной энергетикой. Он то ли знал об этом камне из переводов катренов Нострадамуса, сделанных сорбоннскими профессорами, то ли сразу поверил в силу своей звериной интуиции.
– И согласился купить?
– Сразу же.
– Но у него нет денег, и ни один банк сегодня не примет его чек.
– В этом и состоял мой замысел. Я предложил ему купить мой рубин из Камеруна. Без торговли. За… 24 миллиона долларов. Он взвесил расклад и согласился.
– Но при чем тут аукцион?
– Только на аукционе такого уровня, как Сотбис, можно в один день решить все проблемы: провести срочную и абсолютно надежную экспертизу, выплату денег, осуществить обмен в том случае, если выставленный лот, например, в виде бриллианта, оплачивается в случае покупки равноценным драгоценным камнем.
– Но в этом случае аукциону нужно платить приличные комиссионные.
– Разумеется, эта почетная обязанность возлагалась на Осинского. И субъективно, и объективно мой рубин был дороже его бриллианта.
– Итак?
– С Сотбис мы договорились. Каждый получал то, что хотел. Я становился владельцем голубого бриллианта весом в 35,56 карат. Резервируемая цена – 20 миллионов долларов. Как ты знаешь, это та цена лота, которая устанавливается аукционом и владельцем. Отправная, или конфиденциальная цена, – 25 миллионов долларов. Стартовую цену обычно назначают выше. Аукцион и продавец играют в рулетку – а вдруг да найдется покупатель, который выложит больше? В этом случае прибыль делится. Я подписал обязательство: в том случае, если по ходу торгов цена бриллианта не превысит 25 миллионов долларов, в обеспечение покупки я представляю владельцу рубин, стоимостью, по договоренности с ним, в те же 25 миллионов долларов. И после выплаты комиссионных…
– Комиссионные платят аукционному дому оба участника этих необычных торгов?
– По договоренности – тот, кто более заинтересован в сделке.
– То есть – Осинский? Но из чего? Денег-то у него нет.
– Аукционный дом удовлетворило предложение Осинского выплатить комиссионные в 500 тыс. долларов мелкими бриллиантами. Эксперты аукционного дома плюс независимые эксперты дали отзывы об объективной ценности и большого бриллианта из собрания Осинского, и мелких, и удостоверили подлинность предоставленного мной в качестве залога большого рубина. Я ничем не рискую.