Ошибка природы
Шрифт:
Я не договорила. Мне не хотелось признаваться в собственной слабости даже верному Пенсу!
Но он сам все понял. Вздохнул и притянул меня к себе.
— Сашка, — пробормотал он, гладя меня по волосам, как маленькую. — Это ведь просто временные неудачи. Я понимаю, тебе страшно. Но я теперь буду постоянно рядом с тобой. Не отойду ни на шаг. У нас еще есть время, есть еще этот Пряников. Может быть, он лишен рыцарских чувств. Возьмет и все расскажет!
— Если только этот Пряников не наш искомый убийца, — проворчала я.
На
Я ощутила странное чувство, будто Пенс неведомым, одному ему известным способом перекачал в меня свои собственные силы и свою спокойную уверенность.
Мы живы. Мы реальны. А тот человек, несмотря на то что создан из крови и плоти, как и мы, настолько заигрался, что перестал быть живым существом.
Он стал всего лишь фантомом!
Костя Пряников работал в престижном лицее. Кажется, этот лицей был с эстетическим уклоном. То есть с уклоном в сторону изящных искусств.
Найти его нам удалось довольно быстро — красавец Пряников был еще и единственным мужчиной в школе.
Собственно, как-то так получилось, что это он нас нашел. Мы остановились с Пенсом возле школы и решили покурить.
Пенс как раз щелкнул зажигалкой, я прикурила, и тут над моим ухом раздался мужской, бархатный, хорошо поставленный голос:
— Это еще что такое?
Я почувствовала, что я школьница. Моя спина съежилась сама собой, даже не успела себя одернуть.
— А что? — поинтересовался Пенс непринужденно и спокойно. Он, однако, всю жизнь отличался полнейшей невозмутимостью. На него учителя даже и не пытались тратить свое драгоценное время, поскольку прошибить эту Пенсову безмятежность никому не было под силу!
Ну разве что мне!
— Какой класс? — продолжал наступать неизвестный. Я преодолела детский трепет и обернулась. А обернувшись, застыла с открытым ртом.
Он был высоким, с густыми темными волосами и такими длиннющими ресницами, что мне показалось, будто эти ресницы, если он закроет глаза, займут все щеки! Глаза у него были серые, но не блеклые, как бывает у большинства сереньких мужчинок, а какие-то странные, как туманности.
— Мы не из класса, — спокойно сказал Пенс, которого мужская красота совершенно не волновала. Поэтому он находился в твердой памяти и здоровом рассудке, в отличие от меня. Я таращилась на прекрасного Принца, как маленькая дурочка, начитавшаяся романчиков.
— И откуда же тогда?
— Мы из агентства. Детективного. И нам нужен Пряников. Константин…
— Я и есть Пряников, — признался наш собеседник. — Только не могу понять, зачем я понадобился… детективам.
Судя по взгляду, которым он нас окинул, сомнения в его душе по нашему поводу были еще велики.
— Давайте найдем место, где можно будет спокойно поговорить, и тогда мы постараемся вам все объяснить, — наконец-то обрела я способность говорить.
— Ради бога, — передернул он плечом. — Только где? Давайте вон там.
Он показал в сторону небольшого кафе на другой стороне улицы и, не дожидаясь нашего ответа, зашагал в его направлении.
Его походка была обычной для любого высокого человека, может быть, поэтому мне она показалась знакомой? Единственное, что меня успокаивало, — это то, что от него не пахло пресловутым «Кензо».
Романтичный Пряников пользовался дезодорантом «Харлей-Девидсон»!
— Ну-с? — спросил Пряников, изящным и привычным жестом открывая банку джина с тоником. — Какая же во мне надобность у частных детективов?
Слова о «частных детективах» у него получились окрашенными снисходительно-ироничным оттенком. Я подавила вздох возмущения. Отчего, интересно, считается, что детектив должен выглядеть либо как Майк Хаммер, этакий дядька в усах, шляпе и с сигарой, или сексуальной дивой, или старушонкой?
— У нас к вам несколько вопросов по поводу театра пластической драмы.
— А, эти «дела давно минувших дней»! Надо думать, ваш интерес целиком связан с последним несчастьем Сони?
Я вздрогнула. Он смотрел на меня своими «мерцающими» глазами, и мне казалось, что в самой их глубине спрятано куда большее знание, что нам хотят показать.
«Последнее несчастье Сони»… Он знает об этом?
Не он ли все-таки тот самый человек, который посещает ее квартиру?
— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась я, скрывая свои истинные эмоции.
— Потерю возлюбленного, конечно, — передернул он плечом. — А вы хотите сказать, что это не последнее Сонино несчастье?
Его глаза хитро поблескивали.
— Надеюсь, что последнее.
— Если быть честным до конца, то ее несчастье я склонен почитать за счастье, — он затянулся и выпустил струю дыма в воздух, пропитанный табаком. — Такая скотина был этот Гордон, если разобраться… Но вы, я думаю, все это уже знаете?
Опять ироническая усмешка — едва заметная, умело спрятанная за изысканной вежливостью!
— Знаете, я слышала о нем очень разные вещи. Он ведь был очень сложным человеком. Хотя на месте одного человека я никогда бы не смогла его простить, — не моргнув глазом, ляпнула я.
Он посмотрел на меня с некоторой опаской.
— Простите? — переспросил, едва заметно напрягшись. — Я так думаю, что куда больше причин не прощать его было у Ольги. А Соня-то при чем? Соню он искренне и преданно любил и в отношении к ней хранил рыцарственную привязанность. Соня для Гордона была превыше всех земных созданий, маленький идол, на которого этот язычник истово молился! Поэтому я не могу понять, при чем тут Соня! Я говорил не о Соне!