Ошибка Выжившего 2

Лемор

— Ха-ха-ха!..

— Ха-ха-ха!

Поморщился не только я, но и кривое зеркало. Жаба заговорила низким, отвратительным голосом древнего демона. Её подруги (видимо, по генетическому несчастью) поддержали её, засмеявшись так, будто они же её в жабу, никак, чернейшим колдовством и превратили.

— Могла придумать более умное сравнение? — негромко пробормотала скривившаяся Эмма. — Святая Мария, Берта, почисти наконец зубы, прошу…

Истинные порождения самой что ни на есть настоящей Бездны мигом перестали смеяться. Лицо жирной так перекосило, что мне показалось, будто я попал в бодихоррор. С другой стороны,

некоторые его элементы в этом кошмаре, определённо, были.

— Что ты там сказала?! — зарычала-завизжала Берта.

Что было дальше уточнять не нужно.

Прямо на глазах у словно неживой толпы альтер «меня» избили. Избили так, как могут избивать только настоящие женщины: подло, грязно, болезненно, по-настоящему жестоко. С использованием ногтей, с выдергиванием волос, с попытками укусить и буквально расцарапать лицо. Это был настоящий абсурд, бред. Ладно бы где-то в какой-то подворотне, но…

Я видел десятки мимо проходящих людей, которые, словно в страшном сне, не замечали происходящего. Просто игнорировали. Сама Эмма игнорировала, с пустым взглядом принимая все побои. Она не испытывала от этого никаких эмоций и уже просто привычно принимала свою участь.

Вновь повторюсь: обыденность, пугающая нормальность, нечто, что каким-то образом абсолютно не выбивается из общего вида, если ты только не присмотришься и не попытаешься в полной мере осознать, что происходит.

Малышка Эмма проявила настоящие эмоции лишь раз — когда взяли её куклу. Маленькая шлюха с жёлтыми зубами, широко улыбаясь, прямо на глазах своей жертвы кинула куклу на пол и начала её топтать, мерзко хихикая при этом. Её (её?) подружки не отставали, буквально смакуя ситуацию.

Вдоволь насладившись происходящим, чудовища оставили лежавшую у стены Эмму, напоследок бросив:

— Увидимся завтра, сучка.

И я знал, что завтра они действительно увидятся. Как и послезавтра. Как и после-послезавтра. Как и всегда. До тех пор, пока не произойдёт очередной слом. Чтобы потом всё опять повторилось.

— Хреновая же ситуация…

Эмма, услышав потусторонний голос, заметно вздрогнула и оживилась. Взгляд девчонки мигом наполнился привычной жизнью, она поднялась, начав, морщась от боли и проговаривая какие-то ругательства себе под нос, собирать вещи, складывая их в рюкзак со стилизованным кошаком. Театр абсурда отходил на второй план, возвращая всё на круги своя.

И вновь — это не фигура речи.

Чем больше времени проходило — тем меньше она выглядела как жертва прилюдного избиения. Эффект был не только психологическим, но и вполне себе физическим: волосы восстанавливались, возвращая кривому зеркалу привычную причёску, одежда разглаживалась, исчезала кровь, синяки. С каждой поднятой книгой она всё меньше и меньше напоминала жертву ненормальных издевательств, всё больше становясь похожей на самую что ни на есть обычную девочку, идущую с уроков.

Учится чуть лучше среднего, есть подруги, засматривается на парней постарше, имеет мечты и надежды на будущее. Ад для неё словно бы… проходил на фоне. Во всяком случае, почти.

— Опять переделывать… — пробормотала печально Эмма.

Единственное, что выбивалось из общего вида, делало её действительно той, чем она была на самом деле, была куколка. В отличие от всех остальных вещей, она оставалась повреждённой.

И Эмма видела это. Знала, что её опять нужно было чинить. Опять перешивать, опять искать нужные материалы. Возможно, из-за плохого зрения она опять уколет иглой палец, и ей будет больно-больно.

Снова и снова, снова и снова, снова и снова…

Сжав куколку в руках, альтер «я» негромко захихикала. Негромко, но оттого не менее истерично, безумно, как больная сучка. Она не понимала, что её беспокоит, что подтачивает психику, что мешает в полной мере осознавать Ад, в который она попала, и осознание невозможности осознать разрывало её на части.

Эмма смеялась где-то с минуту, пока резко не успокоилась и, собрав вещи, отправилась как ни в чём не бывало к своему шкафчику, уже зная, что от него будет пахнуть тухлыми яйцами.

Я проводил взглядом неудачницу.

— Какой твари она насолила?..

Очевидно, эта «я» попалась в руки чему-то, что успело поймать её в свои лапы быстрее, чем она умерла. И что-то это было не похоже на тварей океана: слишком уж я хорошо знал почерк себе подобных. Буквально чувствовал. Значит, нечто другое. Знающее про бессмертное метафизическое сознание.

Осознаёт ли тварь, что не сможет «нас» вечно сдерживать?

Я уже думал последовать за Эммой дальше, но остановился, буквально затылком почувствовав, как на меня смотрят. Это было что-то вроде толчка на краю сознания. Несильного, и всё же довольно ощутимого. Все мои вариации одновременно повернули голову, увидев среди идущих куда-то школьников человеческую фигуру.

Бесцветную, в чёрной одежде и такой же чёрной маске, поглощающей свет. Существо напротив не было человеком — я чувствовал, буквально видел это. Передо мной была сущность, один факт существования которой уже мог свести нормального человека с ума. Я видел в тени этого создания что-то огромное, неописуемое человеческим языком, живое и одновременно мёртвое.

Но… я оставался полностью спокойным. Кажется, этот факт немного удивил даже меня самого. Не могу сказать, почему. Может, из-за того, что эта тварь не принадлежала океану? Может, из-за незримого следа Немое? Или из-за друзей? Они не станут игнорировать эту тварь: альтер «я» они игнорировали, оставляя наши разборки на нас самих, чего нельзя сказать про это существо. Оно даже не принадлежало океану. Более того, я даже чувствовал какое-то подсознательное непринятие к себе, твари из океана. Оно подсознательно отталкивало меня, не желало в себя принимать концепцию желаний. Понимало, что это путь в один конец.

В каком-то смысле, прямиком в Бездну.

Я улыбнулся. Без какого-либо следа безумия. Искренне, понимающе.

Или, возможно, я не испугался потому, что сам начал осознавать, насколько опасной тварью стал? Или, правильнее сказать, был, есть, буду и не буду. В древе реальности время — слишком обманчивое понятие.

И эта тварь легко доказала это.

— Кто ты?

Мой голос, лишённый и намёка на человечность, распространился по окружающему пространству. Я скрывался среди красок реальности, каждое моё движение, каждый звук, который я издавал, создавал колебания, волны. За мной следовал океан, моя покорёженная душа его воплощала, всё приближая миг, когда моё тело окончательно погрузиться вглубь.