Ошибки в путеводителе
Шрифт:
В этом городе есть ткацкая фабрика, когда-то принадлежавшая Шиндлеру и с соответствующей историей. По виду тоже заброшенная.
Дрогобыч – город небольшой и не очень плотный, но довольно живой, не депрессивный. Сразу за центром начинаются окраины. Много зданий приличной архитектуры – модерн, конструктивизм; почему-то много учебных заведений. Есть там и «музей» Бруно Шульца, но это просто мемориальная комната в местной, кажется, гимназии, и о посещении надо договариваться заранее.
Последнее впечатление было из самых ярких, хоть все и происходило в полутьме. С десяти вечера до шести утра в местном ТЮЗе была заявлена «ночь поэзии», слегка разбавленная какими-то музыкантами. В списке выступающих значился и я, но этот список был такой длины, что мне даже не удалось дочитать его до конца, и я решил, что без меня всем будет только легче. В последний момент мои спутники все же туда устремились, ну, и я заодно. Опоздали, чтение уже началось. Перед закрытыми стеклянными дверями толкалась немаленькая группа других опоздавших, а за ними – охранник в черном костюме и тетки-администраторши совершенно советского вида. Пускать никого не собирались, но спутники мои прорвались с криком, протащили и меня. Все это выглядело ностальгически – как на закрытом просмотре лет сорок назад. В зал не пройти, на балконе тоже нет мест, но можно постоять у стенки. Я посмотрел вниз: ни одного свободного места, многие стоят, как и мы. На сцене читают украинские стихи, авторов крупно проецируют на большой экран. Огляделся: в полутьме все слушатели показались мне модными молодыми красавицами и красавцами. Слушали очень внимательно, никто не переговаривался. Не в силах вынести это зрелище, сбежал минут через пятнадцать.
P.S. Мне говорили потом разные люди, что еще лет пять-десять назад Львов был в запустении и разрухе, но я не могу в это поверить. То есть не могу это себе объяснить: я-то знаю, как выглядят города после тотальной реставрации. Совершенно иначе: макетно, фанерно, музейно. Во Львове ничего подобного нет, это город совершенно живой. Может, потому, что его как-то обошли обе большие войны, массовых разрушений не было. А еще можно предположить, что мое зрение как-то предварительно настроено на полный ужас, а когда его нет, то отдельные недостачи не принимаются в расчет и как-то не замечаются.
Теперешнее население Львова раздражает решительно всех, но я был настолько очарован городом, что к жителям не слишком присматривался. Люди как люди. В центре в основном молодежь – то есть племя незнакомое и всюду примерно одинаковое. Агрессии не чувствуется, что сразу помещает российского жителя, москвича в особенности, в какую-то оранжерею.
Я знаю, впрочем, что именно в этом отношении впечатления туриста совершенно недостоверны. Мы впервые пересекли границу нашей родины в 1988 году, приехали в Югославию. Отдыхали в Будве, побывали в Дубровице, Мостаре и Белграде. Мостар, правда, и тогда оставил какое-то тревожное впечатление, но остальные города дышали покоем и радушием.
Продолжать мысль, думаю, не надо. Я к тому, что в этом плане могут случиться самые неожиданные «ошибки в путеводителе».