Осиротевшие берега
Шрифт:
Постепенно этот путь становился все мельче и мельче, и наконец настал день, когда киты натолкнулись на непреодолимое препятствие. Вот тут-то животные и заметались в поисках выхода из ставшего ловушкой Мотовского залива. Обессиленные, потерявшие надежду, они выбрасывались на берег. (Любопытно, что в наши годы тоже было несколько случаев выброса китов, но на другой стороне полуострова - из Варангер-фиорда).
В иные годы "вымет" китов на берег доходил до 18-ти случаев. Туша одного животного давала около 2000 пудов сала. А это был товар, который охотно покупали иностранцы
Торговые люди и местные жители называли Титовскую губу "китовой могилой" и радовались достатку, который имели благодаря этому месту.
Кроме морского зверя печенгские монахи ловили в реке Титовке семгу, а в губе - селедку. Для хозяйственных нужд имели стан со складами, жилыми и промышленными постройками. Первоначально они переправлялись через реку на лодках, а со временем построили мост. Ручей, впадающий слева в устье реки, в одно лето перегородили дамбой. На самой Титовке сложили несколько каменных ряжей. Лес для деревянного настила заготовили в верховьях реки, и течение принесло его прямо к месту строительства.
Следы той деятельности видны и сегодня.
После ликвидации в 1764 году Печенгского монастыря Китовка вновь перешла во владение мотовских лопарей. А они вели свое хозяйство проще, чем монахи, - продавали выброшенных китов Кольским купцам. Купцы китов разделывали и продавали сырье..
Со временем китов у Мурмана плавало все меньше и меньше, а их "вымет" на берег стал событием. Название Китовка начало забываться и в итоге постепенно преобразовалось в Титовку.
В 1883 году на Титовских островах на правах колониста поселился Кольский мещанин, предприниматель и торговец Павел Хипагин с сыном Иваном. Хипагины построили дом, салотопню, лавку, небольшую церковь. Для промысла имели два мореходных судна.
С материка на остров люди перебросили мост. Обветшалый, он сохранился до Великой Отечественной войны. А в войну немецкие горные егеря мост подремонтировали и разместили на острове пост наблюдения и артиллерийскую батарею.
На Титовском острове можно найти следы хозяйствования лопарей, печенгских монахов, поморов и немцев. Такой вот многослойный исторический "пирог".
В 1897 году в устье реки Титовки существовало постоянное поселение. Появился небольшой пирс, избушки рыбаков-промысловиков в губе Кислухе и на мысу Лысый. Сюда переселились три семьи из Печенги. Возникла колония Титовка, В 1926 году в этой колонии жило 105 человек.
В годы революции в Титовке, как и в большинстве населенных пунктов, расположенных на Кольском полуострове, не кипели страсти. Просто, спустя некоторое время, люди узнали о свержении царя, но это мало изменило их жизнь.
В 1930 году в Титовку приехали уполномоченные из Колы. Собрали жителей. В одни сутки был организован колхоз "Рыбацкий труд", существовавший до 1941 года.
– Война настигла меня в поселке Титовка-река. Служил при штабе 95-го стрелкового полка, - вспоминал ветеран Титов.
– В поселке к тому времени гражданских почти не было. А вот на той стороне реки стояло несколько домиков, где проживали семьи рыбаков. Помню, две девушки там были, как хрусталинки. А куда они делись, когда началась вся эта мясобойня, не знаю. Наверное, бросили все - и по столбовой на Колу.
В канун войны на месте поселка Новая Титовка были всевозможные склады, стоянка машин, бензовозы, медицинская часть. Короче, добра немерено.
В самом поселке, а это там, где в последние годы находились склады морских мин, располагались штаб полка и полевой штаб дивизии. Помню, был клуб, стадион, казармы. На мыску у реки висели рыболовные сети. Немец пошел через границу 29 июня. Его ждали, но нервозность была. Все суетились...
Уже утром началась эвакуация штабов и имущества на ту сторону реки, к складам. Добро возили на телегах, так как машины почему-то стояли. Ближе к обеду в поселке стали появляться отступающие бойцы, грязные, пришибленные. Помню, один командир батальона бегал по поселку с мешком в руке и требовал, чтобы ему отдали голову Гитлера.
А часов в 16 у поселка появились немцы. Мы то, что было, вывезти так и не успели. Поселок оставили, а когда пришли к складам, там все горело: тушенка, крупы, боеприпасы, сапоги... Я так полагаю, что наши сами склады подожгли. Суета была немалая. Ну а мы вдоль столбовой линии пошли к Западной Лице. По дороге бросали в озера пишущие машинки, боеприпасы, минометы. Так было легче идти.
Вспоминая страшный для Титовки день 29 июня 1941 года, бывшая медсестра 75-го медсанбата Варвара Демьяновна Бичик рассказывает:
– Медсанбат был почти на берегу реки, рядом с мостом. Размещался в 6-7 деревянных домиках. Раненых стали привозить с утра, многие приходили сами, и уже к обеду домики были переполнены стонущими и умирающими парнями. Умерших складывали рядком у дороги. До сих пор у меня перед глазами длиннющая шеренга из застывших тел. Хоронить было некому и некогда.
Мы с ужасом наблюдали, как поджигались склады с добром. 30 июня, перед обедом, был взорван причал, и мы остались один на один с реальностью. Дорога на Рыбачий перерезана, а отступать на Западную Лицу по горам раненые не могли.
Часть раненых погрузили на несколько машин, довезли до взорванного причала и с грехом пополам перенесли на тральщик. Машины были тут же сожжены, хотя в медсанбате осталось еще около сотни раненых. Немцы с той стороны реки стали стрелять из пулеметов. Стекла в окнах тут же по-вылетали. Начальник медсанбата Васильев схватил белую простыню и выскочил с ней на берег реки. Стал кричать:
– Здесь раненые! Не стреляйте!
Странно, но стрельба стихла, и мы сказали тем, кто хоть как-нибудь мог двигаться, что спасение в одном - надо добраться до колонии Западная Лица.
Это было жуткое зрелище. Безногие, безрукие, с изуродованными телами, люди буквально ползли по скалам. Те, кто не мог, отставали и не просили о помощи. Да и кто мог им помочь? Тот переход, как вешками, был обозначен телами павших. Немногие добрались до колонии.
Из Западной Лицы нас отправили в Ура-Губу, сказали: там в палатках ждут раненые. Мы пришли, а в палатках одни трупы. Раненых кто-то зарезал. Не успели мы отплакаться, как появился какой-то офицер. Нас построили, он и спрашивает;