Оскар Уайльд и смерть при свечах

Брандрет Джайлз

— Вы можете винить Артура за то, что я оказался вовлеченным в эту историю, — сказал Оскар, благожелательно улыбаясь сельскому доктору, который вытащил из кармана трубку и задумчиво ее посасывал.

— Что? — запротестовал он. — Это вы привлекли меня, Оскар. Дело было ваше, а не мое.

— Я прекрасно вас знаю, Артур. Признайтесь, что я прав.

— В чем я должен признаться?

— Я привлек ваше внимание к смерти Билли Вуда, но именно вы познакомили меня с вашим другом Эйданом Фрейзером из Скотланд-Ярда. Вы ведь его подозревали? У вас имелись сомнения — и

никаких доказательств. Вы не могли сами задавать ему вопросы, вы ведь дружили. Поэтому вы направили меня по следу, как охотничьего пса. И чтобы я почуял запах, даже обнаружили первую «улику»: крошечные капли крови на стене. Однако те пятнышки крови никто не заметил, кроме вас. Настоящими они были или воображаемыми, свою роль они сыграли.

— Вы поражаете меня, Оскар, — сказал Конан Дойл. — Полагаю, вы самый замечательный человек нашего времени.

— Ну, если вы так считаете, то не откажете в моей просьбе. — Он посмотрел в сторону двери, за которой скрылась Вероника Сазерленд. Полисмены входили и выходили из гостиной. — Когда инспектор Гилмор заберет тело Фрейзера, мне останется выполнить последний долг. Я обещал Сюзанне Вуд, что она увидит сына… так и должно произойти. Давайте вместе с вами положим тело Билли под чистую простыню, накроем куском ткани шею и позволим матери увидеть его в последний раз.

— Хорошо, — ответил Конан Дойл.

— Потом мы с Шерардом проводим ее до вокзала Чаринг-Кросс. Со временем Билли будет похоронен в море — в море, которое «смывает пятна и раны мира».

— Еврипид?

— Верно. Вы делаете честь университету Эдинбурга, доктор Дойл. А миссис Дойл сегодня заслужила место среди ангелов! Когда мы закончим, вы и Туи проводите Констанцию на Тайт-стрит? Я буду вам очень благодарен.

— Конечно. — Дойл собрался пожать руку Оскара, но в последний момент передумал, сжал кулак и легонько стукнул его по плечу. — Хорошая работа, друг мой. Дело закрыто.

— Джон… — Оскар повернулся к Джону Грею, который стоял возле зашторенного окна рядом с Астоном Апторпом. — Вы проводите мистера Апторпа до дома?

Оскар взял пакет, который все это время держала в руках Констанция, и вручил его пожилому художнику.

— Что это? — осведомился Апторп.

— Подарки на крещение, — ответил Оскар, — для Фреда и Гарри. Вы ведь помните? Портсигары. Вы передадите их от меня? С любовью.

Глава 28

Эпилог

— Я глупец, Оскар.

Часы в клубе «Албемарль» пробили семь. Мы с Оскаром сидели в курительной комнате по разные стороны камина друг напротив друга; огонь едва горел, однако потрескивание и запах дерева успокаивали, как и холодное шампанское. Был воскресный вечер, и клуб почти опустел. Нас с привычным подобострастием обслуживал Хаббард, однако он сразу понял намек (вместе с полусовереном Оскара) и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Она меня не любила, Оскар.

— Она вас не любила, Роберт.

— И все же сегодня, несколько часов назад в ее комнате на Бедфорд-Сквер, я лежал в ее объятиях. Это было волшебной сказкой.

— Несомненно.

—

Сказкой, ставшей былью! Все было наяву. Это произошло. О, как она занималась любовью, Оскар… Это невероятно!

— Не сомневаюсь. Если поэт оказывается отравителем, это никак не влияет на его стихи.

— Но она меня не любила, и теперь я это понял. Она меня использовала. Все пять месяцев использовала меня…

Оскар откинулся на спинку кресла, разглядывая пурпурный плюмаж дыма, поднимающийся над его турецкой сигаретой.

— Да, вы правы, — с мягкой улыбкой сказал он, глядя на меня из-под полуприкрытых век. — Бедный Роберт!

— Но сегодня днем, когда мы лежали рядом, разве тогда она меня использовала?

— В Англии беременную женщину не могут отправить на виселицу… — задумчиво проговорил Оскар.

— Вы же не думаете, что она!.. — воскликнул я.

— Сомневаюсь, что ее повесят, — продолжал Оскар, не обратив на мои слова ни малейшего внимания. — В конечном счете она лишь женщина, несчастная женщина, оскорбленная и униженная извращенцем, которого, как ей казалось, она любила. Она убила любовника своего жениха, но в Олд-Бейли [111] это не считается преступлением, караемым смертной казнью. Кое-кто даже скажет, что она оказала государству услугу!

— Однако она оказала услугу мне, — со страстью сказал я, наклоняясь к Оскару. — Я получил превосходный урок. Я никогда больше не буду так любить!

111

Центральный уголовный суд, именуемый по названию улицы в Лондоне, где он находится.

— О Роберт! — воскликнул он. — Вы будете и вы должны! Пусть любовь всегда живет в вашем сердце! Жизнь без любви подобна лишенного солнца саду, где увяли все цветы. Когда ты знаешь, что любишь и любим, жизнь обретает удивительные краски. Человек всегда должен быть влюблен, Роберт. Всегда.

— Но то, что произошло сегодня… я верил в ее любовь, а на самом деле…

— Да, между актом любви и грехами плоти существует важное различие. Любовь это всё грехи плоти — ничто… Мой друг Джон Грей представляется мне экспертом в данном вопросе. Быть может, вам следовало посоветоваться с ним.

Я осушил свой бокал.

— Не говорите мне о Джоне Грее! — вскричал я. — Я совершенно его не понимаю. Как он и Фрейзер… У меня нет слов.

Оскар выбросил сигарету в камин и тут же закурил новую.

— Когда речь заходит о Фрейзере и Джоне Грее, Роберт, боюсь, здесь моя вина.

— Что вы хотите сказать?

— Я должен был получить доказательства, хотел знать наверняка, что Фрейзер любитель мужчин. И чтобы вы стали моим свидетелем. Сегодня утром, как вы помните, я посетил мессу в соборе Святого Патрика на площади Сохо. Должен признаться: я отправился туда не только для того, чтобы облегчить душу, я рассчитывал встретить Джона Грея и не ошибся в своих ожиданиях. Я попросил Джона об одолжении, зная, что он не откажется.