Осколки чести
Шрифт:
– Что угодно. Что угодно, лишь бы не овсянку и заправку с рокфором, – поспешно поправилась Корделия.
Барраярец исчез в заднем помещении и через несколько минут появился с дымящимися мисками какого-то рагу и – о чудо! – настоящим хлебом с настоящим маргарином. Корделия жадно набросилась на еду.
– Ну как? – бесцветно осведомился старшина.
– Чудесно, – пробормотала она с набитым ртом. – Просто объедение.
– Правда? – Он расправил плечи. – Вам правда нравится?
– Правда. – Она перестала есть, чтобы всунуть несколько
– Э, можно мне помочь его накормить? – предложил повар.
Корделия улыбнулась.
– Конечно, можно.
Очень скоро она узнала, что старшину зовут Нилеза, выслушала историю его жизни, отведала весь – хоть и очень небогатый – запас деликатесов, которые могла предложить барраярская походная кухня. Видимо, старшина так же истосковался по похвалам, как его товарищи – по домашней кухне, потому что ходил за ней по пятам, ломая голову, чем бы еще ей услужить.
Форкосиган пришел без сопровождающих и устало сел рядом с Корделией.
– Добро пожаловать, сэр, – приветствовал его Нилеза. – Мы думали, бетанцы вас убили.
– Да, знаю. – Форкосиган жестом отмел это уже успевшее надоесть приветствие. – Как насчет еды?
– Что прикажете, сэр?
– Все равно, лишь бы не овсянку.
Ему тоже дали хлеба и рагу. Съел он немного – было очевидно, что жар в сочетании со стимулятором не способствует аппетиту.
– Что с коммандером Готтианом? – тихо спросила Корделия.
– Он снова в строю.
– Как вы этого добились?
– Развязал его и дал ему мой плазмотрон. Сказал, что не могу работать с человеком, в котором не уверен, и что это – его последний шанс на повышение по службе. Потом сел к нему спиной. Просидел так минут десять. Мы не сказали ни слова. Потом он вернул мне оружие, и мы пошли обратно в лагерь.
– Я тоже думала, что какая-то штука в этом роде сработает. Хотя сомневаюсь, что смогла бы так поступить на вашем месте.
– Я бы, наверное, тоже не смог, если бы не чертовская усталость. Так хотелось дать отдых ногам. – Он заговорил немного оживленнее: – Как только будет восстановлен порядок, мы полетим к «Генералу». Это чудесный корабль. Я отведу вам каюту инспекторов – ее называют адмиральской, хотя она ничем не отличается от остальных. – Он положил ложку. – Как вам наша еда?
– Чудесная.
– Большинство отзывается иначе.
– Старшина Нилеза был очень добр и внимателен.
– Мы говорим об одном и том же человеке? – удивился Форкосиган.
– По-моему, ему просто надо, чтобы его работу ценили. Попробуйте как-нибудь.
Форкосиган поставил локти на стол, уперся подбородком в ладони и улыбнулся:
– Что ж, попытаюсь последовать вашему совету.
Оба замолчали, чувствуя, как усталость берет свое. Форкосиган откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Корделия опустила голову на руки и задремала. Примерно через
– Мы взяли Сенса, сэр, – доложил он. – Но у нас были… остались трудности с Рэдновом и Дэробеем. Они что-то пронюхали и скрылись в лесу. Я выслал за ними отряд.
Казалось, Форкосиган готов разразиться проклятиями.
– Надо было пойти самому, – пробормотал он. – У них есть оружие?
– У обоих остались нейробластеры. Плазмотроны мы успели забрать.
– Хорошо. Я больше не хочу тратить время на поиски. Отзовите людей и блокируйте все входы в укрытие. Интересно, как им понравится ночевать в лесу? – Глаза его весело сверкнули. – Мы прихватим их позже. Деться им некуда.
Корделия помогла Дюбауэру забраться в катер – пустой и довольно потрепанный – и устроиться на свободном месте. С прибытием последнего отряда катер наполнился солдатами, включая трех понурых арестантов. Все барраярцы оказались рослыми и мускулистыми молодыми людьми. Пока Форкосиган был самым невысоким из всех, кого она видела.
Они с любопытством разглядывали личных пленных Форкосигана, и до нее донеслись обрывки фраз на двух или трех языках. Догадаться о предмете разговора было нетрудно. Корделия невесело усмехнулась. Юнцы были полны иллюзий относительно того, сколько желания и сил для занятий любовью может остаться у мужчины и женщины после сорокакилометровых ежедневных переходов, сотрясения мозга и удара парализатора; у людей больных и голодных, попеременно присматривающих за раненым и пытающихся не попасть на ужин окрестным хищникам… К тому же совсем немолодых: тридцати трех и сорока с лишним лет. Она закрыла глаза, чтобы не видеть их любопытных физиономий.
Форкосиган вернулся из кабины пилотов и сел рядом с ней.
– Как вы?
Корделия кивнула.
– В порядке. Немного ошарашена этими толпами мальчишек. Кажется, вы, барраярцы, – единственные, у кого нет смешанных экипажей. Интересно, почему?
– Отчасти – по традиции, отчасти – чтобы поддержать боевой дух. Они вам не досаждали?
– Нет, только позабавили. Скажите, а они догадываются, как ими манипулируют?
– Ничуть. Они считают себя властителями вселенной.
– Бедные ягнятки.
– Я бы не стал их так характеризовать.
– Я имела в виду жертвенных животных.
– А-а. Это уже ближе.
Двигатели завыли, и катер поднялся в воздух. Он облетел вокруг усеянной кратерами возвышенности, а потом взял курс на восток, набирая высоту. Корделия видела в иллюминатор, как под крылом за считанные минуты пронеслась вся местность, по которой они с такими мучениями шли несколько дней. Корабль взмыл над огромной горой – где-то там, на склоне, спит вечным сном лейтенант Роузмонт… Внизу промелькнули снега и ледники, озаренные заходящим солнцем. Они летели на восток – через сумерки, через ночь, потом горизонт ушел вниз, и они вырвались в вечный мрак космического пространства.