Осколки ледяной души
Шрифт:
На газовой плите бок о бок стояли две сковородки. На одной жареная картошка. В другой плотными рядками теснились котлетки. Он тут же стянул одну, накрыл сковороду крышкой и снова пошел в спальню.
— Степа? — сонно отозвалась Таня на еле слышный скрип двери и протянула к нему руки. — Ты насовсем? Который час?
— Ты чего это к телефону не подходишь? — попенял он ей, подошел, встал на колени перед кроватью и ткнулся носом ей в шею. — Звоню, звоню… Чуть с ума не сошел от беспокойства.
— Так ты же не велел! Я готовила. Потом ванну принимала. И уснула вот. Не слышала. — Она погладила его по волосам и спросила, сладко зевнув:
— Чего
— Моросит… — пробурчал он, дожевывая котлету. — Велено было лежать в постели, а она готовить удумала.
— Понравилось? — Она улыбнулась ему в полумраке комнаты, он не увидел — почувствовал, как она улыбается. — Уже успел попробовать.
— Понравилось, — выдохнул Степан и даже зажмурился от мягкого щемящего покоя, нахлынувшего на него. Так сладко было рядом с ней, так трепетно и безмятежно, и совсем-совсем никуда не хотелось. — Мне тут еще отъехать нужно ненадолго, Тань. А потом уж… Ты жди меня. И не открывай никому, поняла?
Рассказ Воротникова о том, как его жена сама открыла дверь опасному преступнику, сидел занозой в мозгах, мешая думать о чем-то еще, кроме этого. Пока колесили по городу, он несколько раз мысленно прокручивал в голове, как Игорь возвращается с дежурства, открывает дверь своим ключом, входит, а там…
Нет, такое даже представить было невозможно, а уж пережить…
Игорь тащил его к Кириллу, решив не откладывать в долгий ящик разоблачение Нюси. Говорил, что это важно. Наверное…
Нужно было еще звонить куда-то, чтобы узнать, в какой больнице сейчас Шура и как вообще ее состояние. Хоть и успокоил их официант, уверив, что она жива и с ней не так все плохо, как могло показаться на первый взгляд. Но навестить ее и переговорить с лечащим врачом все же требовалось. Да и про мужика ее непутевого узнать не помешало бы. Может, ему удалось что-то увидеть или услышать. А он ведь под арестом. Воротников наверняка смог бы выведать обо всем. И о том, в каком отделении тот содержится. И о том, можно ли забрать его под залог. Но это опять время. На все нужно время! А ему вот домой приспичило побыстрее вернуться. Чтобы быть рядом с Танькой, чтобы болтать ни о чем и тискать ее. Она же такая вся…
— Степа, ты недолго? — Таня вылезла из-под одеяла и начала смешно водить по полу кончиками пальцев, пытаясь нашарить там свои тапочки.
Помнится, из-за покупки этих самых тапочек он закатил ей жуткий скандал. Или не из-за них вовсе, а из-за того, что перенервничал, разыскивая ее.
Степан помог ей натянуть спортивные штаны, хотя она и отпихивала его назойливые руки. Улыбалась застенчиво, будто девочка, и отпихивала. Чудачка! Они же вместе теперь: он и она.
— Думаю, недолго. Мы нашли того, кто ударил тебя.
— Да?! И кто же это?! Господи!.. Надо же! — Она заморгала, тут же ухватившись за повязку. — Это ведь не.., не Вероника?
— Нет, это Кирюхина Нюся. Видимо, решила за ним проследить. Приехала на дачу, а там ты. Ревность взыграла в глупой бабе, она тебя и ударила. Гадина, одно слово! — Степан сплюнул себе под ноги, не заботясь о манерах.
— Значит… Значит, это нападение никакого отношения ко всем моим страхам не имеет?! Может… Может, и страхи мои напрасные тоже, а, Степа?!
Она обрадовалась. Степан видел, что обрадовалась, стряхнув с себя оцепенение последних дней. И он не стал ничего портить. Не стал ничего говорить ей.
Ни о том, что зло все еще существует. И существует
Ни о том, что Шурочка Шитина сильно пострадала, ступив на след этого мерзавца.
Ни о том, что в машине его ждет тот самый парень, который напугал ее пару недель назад, стоя под ее балконом.
Ничего не стал ей говорить. Зачем? Расскажет, когда все будет позади. Все страхи, все опасения, все неясности.
— Я пошел, Тань. Ты запрись. И умоляю тебя, никому не открывай. Даже если в твою дверь постучит твоя мать! — строго приказал Степан, схватил за руки и привлек к себе. — Поняла меня?
— Зачем она сюда?!
— Вот именно! Здесь никому нечего делать! Сидишь, как мышка, и ждешь меня. Поняла?!
— Ага. — Она потерлась щекой о его щеку, зажмурилась и, запрокинув голову, поцеловала его в губы. — Я всегда и все про тебя понимаю, Степа. И в том кафе в день нашей первой встречи я сразу поняла, что…
Он снова не дал ей договорить. Вернее, не он, а Воротников. Он позвонил Степану на мобильный. И снова позвонил с таксофона. Ну не чудо, а! В бардачке лежит телефон, который вручила ему Зоя, а он снова за старое. Вышел из машины. Не поленился дойти до угла дома, где под козырьком прятался от дождя таксофон, и позвонил с него, вызвав Степана из дома.
И они поехали к Кириллу…
Они все же решили остаться поужинать. Мать Кирилла упросила. Поначалу она все сидела и молчала, внимательно рассматривая край вышитой скатерти. Не обращала внимания даже на то, что муж, сидящий слева от нее, тихонечко под шумок напивается. А пить ему было нельзя, у него больное сердце. Да разве же на трезвую голову можно такое выдержать?!
Кирюша, мальчик… Бедный, бедный мальчик… Как же не везло ему с женами. Степа — друг его — тот не спешил никогда. И, кажется, свое счастье высидел. Нашел себе женщину хорошую.., может быть.
Хотя там тоже, кажется, какие-то проблемы.
Ох, горе, горе горькое…
— Покушайте, мальчики, — разомкнула она губы, заметив, что Степа с другом собираются уходить. — Не пропадать же добру. Утка… Вкусная должна быть…
И она не хотела, да расплакалась. Муж слева от нее озадаченно крякнул и снова потянулся к бутылке. А Кирюша вдруг расстроился. Пересел к матери поближе и принялся шептать ей на ухо. Уткнулся лбом в ее плечо, по спине гладит и уговаривает.
Воротников на эту картину смотреть не захотел. Быстро опорожнил тарелку с картошкой, с аппетитом сгрыз утиную ножку, схватил попутно бутерброд с рыбой и, коротко попрощавшись, пошел к выходу.
— Я в машине, — буркнул он на ходу Степану. — Ты это.., сворачивайся. Дел невпроворот.
Участие Степана теперь уже и не обсуждалось. Оно подразумевалось. Степан и не роптал. И раздражение Воротникова было ему понятно. Время поджимает. Преступник на свободе. Но прижат оказался крепко, раз решился среди бела дня стрелять в беззащитную женщину. А тут слюни, сопли…
Степан его раздражения не разделял. Понимать понимал, конечно, но не разделял. И даже расчувствовался, жалея и Кирюху, и его родителей. И что, в самом деле, ему так не везло? Может, частит он с браками, оттого и не получается у него? Все может быть. Он вот лично не спешил, а сразу попал. Попал или попался? Черт, Танька сегодня во второй раз пыталась ему сказать, почему остановила свой выбор именно на нем в том кафе. И он снова не дал ей об этом рассказать.