Осколки ледяной души
Шрифт:
— Знаю. — Что-то в облике Воротникова его если не настораживало, то продолжало раздражать. То ли малый был и в самом деле огромным специалистом в розыскном деле, то ли очень удачно косил под него, напуская на себя важности. — Он мне сообщил много полезного.
— Подтереться этим его полезным, — ухмыльнулся цинично Игорь, нагнулся и ни с чего начал подтягивать резинку своих дурацких белых носков. — Я по следу этого козла иду четвертый год, а взять не могу!
— Какого козла? Митяя?! — У Степана сам собой открылся рот.
— При
— Спасибо, Зоя… — И тут же, без переходов:
— Имя Гонителева Сергея Ивановича тебе ни о чем не говорит?
— Нет, — Степан никогда не слышал о таком.
— А Вешенкова Игоря Федоровича? А Симанова Владимира Сергеевича?..
— Это все он?! — Степан растерялся.
Четыре года поисков ни к чему не привели. Знание паспортных данных ни к чему не привело. Наверняка и знание внешних примет имеется. И все впустую?! На что он тогда рассчитывал, пытаясь его отыскать? А Шура?! Шура-то куда полезла?!
Он снова машинально набрал ее номер, и снова тот же ответ оператора.
— Черт! — вполголоса выругался он, убирая телефон в карман.
— Что? Не отвечает? — уловил его движение Воротников и ухмыльнулся недобро. — Кому звоним?
— Помощнице. Уехала с утра. Позвонила другу и сказала ему, что едет по следам Раскольникова…
— И?.. — Воротников развернулся на стуле и вмиг очумевшими глазами уставился на гостя.
— И все! И больше звонков не было. Ей звоню, абонент недоступен. Что думать, я…
— Быстро поехали!
Воротников сорвался с места так стремительно, что стул, вывернувшись из-под него, упал. Игорь схватил в охапку куртку, оставленную на столе, и помчался впереди Степана, на ходу приговаривая:
— Она ведь у вас на красной «Тойоте» ездила?
— Ну да, ездила! А почему ездила-то?! Почему в прошедшем времени?! Слушай, да тормози ты!
Степан догнал его в три прыжка и, грубо ухватив за рукав, развернул его на себя. Какая-то девчушка, вынырнувшая из-за пластиковой двери соседствующей с агентством фирмочки, тут же пискнула испуганно и убралась обратно.
— Почему ездила, твою мать, можешь ответить?! — заорал Степан, побледнев и испугавшись настолько, что почти ничего не соображал. И того, что на крик могут сбежаться люди и, что того хуже, могут вызвать милицию. Хотя Воротников в недалеком прошлом — сам себе милиция и вряд ли чего боялся. Его криков, во всяком случае.
— Потому что отъездилась, я так думаю! — ответил таким же криком ему Игорь и ухватил вдруг Степана за шею. — Говорят, он выстрелил ей в лицо! Во дворе дома на Суворова, где расположено кафе «Витязь».
— Ты-то… Ты-то откуда знаешь? — Все мгновенно замерло в нем: и страх, и боль, и отчаяние. Стало пусто так. До чудовищной гулкости в сердце пусто.
— Все утро и весь
— И что дальше? — Степан покосился на руку Игоря, что удерживала его за шею. Вывернулся и проговорил со странной необъяснимой обидой:
— Чего хватаешь? Голова и без того болит.
А потом вдруг понял, что голова не болит уже. В ней нет ни боли, ни отчаяния, а так пусто. Так же пусто и гулко, как в сердце. И слова Воротникова падают туда как в черный бездонный колодец. Падают и дна не достигают, не слышно, чтобы достигали.
Не достигали, не задевали и не воспринимались, как должны были. Будто не с ним это все, будто со стороны как-то. Не с ним, не про него и не рядом…
— Поспрашивал ребят. Они и сказали. Мужа, говорят, ее арестовали. Он вроде ей за углом кафе встречу назначил.
— Откуда стало известно? — Он все еще расспрашивал его о Шурочке, как о чужом незнакомом человеке.
— В кафе официант один обратил на нее внимание. Он рассказал, что она вела себя вызывающе, очень громко разговаривала сначала с одним за столиком, а потом разговаривала с каким-то Геной по телефону…
— Это он. — Степан дико взглянул на Воротникова. — Откуда же у него пистолет? Он же непутевый! Он же пьет… Господи, ну откуда у ее Генки может быть пистолет?!
— Да погоди ты с пистолетом-то! Взяли просто первого, кто был рядом. Подъехали по вызову. Сидит мужик на земле и окровавленный труп тискает. Что надо было делать, по-твоему?
— Труп? Ты сказал труп?! Слушай, ты же вроде говорил, что просто в лицо выстрелил! Какой же может быть труп-то, Игорь?! А?! Ты что-то путаешь, наверное!
И вот тут его скрутило.
Скрутило так, что, ничего не видя перед собой, он вдруг побрел вдоль стены. Шел, держась одной рукой за рифленую облицовку. Уткнулся, будто слепой, в самый угол. Согнулся там пополам и замычал, мотая головой.
Двери одна за другой тихонько приоткрывались и тут же захлопывались. Из приемной высунулась Зоя. Увидела, ахнула и испуганно прикрыла ладошкой рот. Игорь зыркнул на нее зло и взглядом велел убраться.
— Степан, — Воротников подошел к нему и с силой ухватился за плечо, пытаясь его приподнять. — Хорош, Степан! Идем! Нам нужно переговорить с этим официантом. Его забрали, должны были допрашивать. Времени прошло достаточно. Он наверняка после допроса со страху домой ломанется. Мы его там и подождем.
— Господи… Господи… Шурка… Как же ты так…
Он причитал и всхлипывал, как баба. И еще, кажется, плакал. Страшное горе, страшнее которого у него никогда не было, упало на него так внезапно, что, не ожидая его, он почти задохнулся.