Осколки ледяной души
Шрифт:
— А на кой мне? Мне все готовое несут. — Митяй хлопнул себя по худым коленкам и уселся на ящик. — Так что тебя привело к моему соседу?
— Дело, знаешь. — Откровенничать Степан не спешил. — Важное причем!
— Ну, оно и понятно. У такого важного мужика, как ты, неважных дел быть не может. На «Фольксвагене» подъехал. Прикид опять же важный и дорогой. Какие же тут могут быть неважные дела?.. Так что за дело? Может, я помогу.
— Платить, скажешь?
— А то! — Мужик прищурился, похоронив в глубоких запойных морщинах хитрые глаза. —
— А может, то, что ты знаешь, мне и неинтересно вовсе. Да и соврать ты можешь. Так ведь?
Степан не жалел было денег. Его совковое самосознание давно вступило в эпоху рыночных отношений, и бизнес он строил, едва не разорившись на взятках, и существовал сейчас в этом бизнесе, щедро одаривая каждого замороченного на своем величии инспектора. Но платить спившемуся мужику за сведения, которые мог знать любой живущий в этом доме…
Мужик оказался из понятливых. Какое-то время он с тоской оглядывал пустые углы своей кухни. Потом поднялся с ящика и засеменил к крану с водой, благо такой в наличии еще имелся. И с жадностью принялся пить прямо из крана. Снова вернулся на свое место — на ящик у окна. И, глянув с обидой на Степана, обронил:
— Соврать-то я могу, базара нет. Только какой мне резон тебе врать? Ну, ладно, ментам я сбрехал, что ничего не видел и не знаю. Тут расчет простой. Прицепятся, начнут на допросы таскать, заставят в протоколах расписываться. А то еще чего доброго отпечатки снимут. Да всю эту хрень на меня и повесят в итоге…
— Какую хрень? — сразу насторожился Степан. — Это ты о чем?
— Об убийстве, о чем же еще! — воскликнул Митяй с наигранной скорбью и тут же выразительно глянул на карман его куртки. — А то ты не знал, что Сотников в ящик сыграл!
Не знал! Конечно же, он не знал. И даже не догадывался. И вообще запутался во всех этих хитросплетениях: Таня, ее бывший муж, Воротников, Сотников…
Как и где они могли перейти друг другу дорогу?! Попробуй тут соедини все в одну общую для них историю.
Степан залез в бумажник, вытащил оттуда две сотни, сунул их в руку Митяю и потребовал:
— Говори!
— Значит, так… — Деньги тут же реанимировали его словоохотливость. — Вольдан этот был ветераном. Имел целую страсть льгот, наград и очень ценных наград.
Митяй выразительно поиграл кустистыми бровями. Погладил дензнаки кривым грязным пальцем. Вздохнул чему-то и продолжил отрабатывать дарованные ему две сотни.
— К нему тут то школьники, то с администрации народ валил. С цветами, фотографировались. Я ему однажды говорю: дурак ты, Вольдан! Дурак наголо! Кто же хвастается такими наградами?! Им рыночная цена знаешь какая?! Тебе башку запросто за них снесут, за твои медали-то! Слышь, у него какая-то то ли медаль, то ли орден был, я ведь в них ни черта не разбираюсь, с бриллиантами, что ли! Может, брешут, а может, и нет. Но рисовался этот старый дурак без меры.
Итак, Сотников Вольдемар Казимирович воевал,
— Накануне того утра, когда его нашли мертвым, то есть вечером, Вольдан принимал гостя, — продолжил рассказ Митяй. — Я никому об этом не сказал. Я вообще неразговорчивый, не то что он. Про мою хату вот никто не знает. А то давно бы уж к рукам прибрали, а меня наверх.
— Это куда? — не понял Степан.
— На небеса, куда же еще! У нас с этим просто. Ребята шустрят, оглянуться не успеешь… Да… — Он снова сорвался с ящика и снова припал к крану с холодной водой: похмельная маета, видимо, сильно ему досаждала. — Так вот, в тот вечер у него был гость.
— Откуда известно? — задал резонный вопрос Степан: оснований доверять этому мужику не было никаких. Тот мог врать напропалую из желания заработать и похмелиться.
— Так я слыхал! Слыхал, как звонил тот хрыч к нему в дверь. Звонок-то у Вольдана сумасшедший…
Это точно, подумал Степан. Звонок голосистый. Не услышать его трудно, тем более из-за такой вот двери, как у Митяя. Уж не потому ли он на лестницу выполз из своего убежища, что услышал, как Степан названивал в квартиру Сотникова?
— Позвонил, значит, а тот его ждал, — продолжил рассказ Митяй, все еще лаская пальцем денежки. — Заходите, говорит, заходите. Очень рад! Дурак старый! Кто же по делам приходит ночью?!
— Ночь была?
— Да, уже стемнело давно. Часов-то у меня нет. Но люди уж и спать улеглись. В доме напротив свет много кто повыключал… Короче, этот хрыч к нему зашел…
— А может, это женщина была? А что? Почему обязательно мужик? Ты же дверь наверняка не открывал, она же у тебя скрипит, — вспомнил Степан. — Стоял и подслушивал под дверью. Так?
— Так! — Митяй вытаращил на него глаза и не без восхищения выдохнул:
— Нет, ну ты даешь, блин! Как в воду… Дверь не открывал, конечно. Но слыхал, что мужик говорил с Вольданом. Еще извинялся за то, что припозднился. Вольдан ему, пустяки, мол. У стариков какой сон? Им хорошая беседа лучшее снотворное и все такое… Слышь, тебя как звать?
— Степаном.
— Слышь, Степан, вижу ты мужик с понятием. — Митяй замялся, правда, ненадолго. — Накинул бы еще на закуску, а! То, что тебе говорю, стоит много больше. Никому ведь ни словом не обмолвился. Ни ментам, ни этому хрычу…
— В белых носках? — Степан ухмыльнулся и полез за деньгами. — Во всем черном, почти наголо брит и в белых носках?
— Нет, ну ты ваще-ее… — Митяй еле удержался на ящике, еще минута — и сполз бы непременно на грязный облупившийся пол. Спасла батарея за спиной да еще то, что нужно было снова тянуться за деньгами. — Откуда знаешь?! Про носки белые?!