Осколки тебя P.S.Навсегда
Шрифт:
– Я догадалась.
– Тебе не стоит меня бояться, поверь.
– Я не боюсь.
– Как только захочешь, скажи, и я уйду.
– Я бы пожала тебе руку, но они у тебя обе заняты. Лена Мартен.
– Что? – я не сразу понимаю, о чем она.
– Меня зовут – Лена Мартен. А тебя? Хочу знать, как зовут парня с самыми синими глазами на свете.
Такой простой вопрос, а под ногами будто проносится вся жизнь. И память, словно тень черных крыльев, на мгновение заслоняет собой взгляд, возвращая ему темноту. Но я тут же прогоняю ее прочь.
Нет,
– Алекс. Меня зовут Алекс!
Лена
Что со мной происходит? Что не так с его голосом? Он волнует меня, оплетает звуками и парализует. Заставляет стучать сердце с той самой секунды, как Алекс произнес мое имя, а я, оглушенная чувством дежавю*, замерла на месте. Но почему я так странно реагирую на этого парня, будто забыла о личном пространстве, которым всегда ограждала себя от мужского внимания? Почему согласилась на его просьбу? Мы знакомы всего двадцать минут, он проводил меня и ушел, как обещал, а я стою на пороге своей маленькой квартирки-студии и не узнаю сама себя. Прислушиваюсь к привычной тишине вокруг, которая больше не кажется уютной, а вдруг звенит ожиданием…
Так бывает, когда замираешь над белым листом бумаги с кистью, на кончике которой уже лежит акварель. Или пробуешь ноты и ждешь, какой же выйдет мелодия.
Странное ощущение. Очень необычное. Неужели Пейдж была права, когда сказала, что я не смогу всю жизнь бегать от отношений и однажды они сами меня найдут?.. Поверить такому сложно, но удивительное всегда происходит неожиданно – это я вряд ли рискну оспорить, ведь он мне понравился – Алекс. Очень. Я должна это признать.
И все-таки…
И все-таки, надеюсь, что не совершила ошибки, когда согласилась дать ему свой номер телефона.
Я снимаю сандалии и включаю светильник. Беру коробки, заношу их в комнату и ставлю возле письменного стола. Не спеша разбираю образцы настенного декора, пока голова занята совершенно сторонними мыслями. В них я продолжаю видеть улыбку парня и синие глаза. Ямочки на щеках. Слышать его голос, который почему-то кажется мне знакомым.
Впрочем, когда-то я в каждом втором человеке искала свое прошлое и не находила. Увы, так бывает, когда не можешь вспомнить половину своей жизни.
Я вздыхаю и открываю ноутбук. Ухожу в ванную комнату, чтобы расчесать и убрать волосы в хвост. Вернувшись в комнату, сажусь за эскиз спальни и проходит не меньше часа, прежде чем я подхожу к кухонной панели и включаю электрический чайник. Пока он нагревается, отступаю к окну и случайно отодвигаю жалюзи…
В моем доме живут пенсионеры, студенты и эмигранты. Здесь много соседей, но каждый занят собой и когда-то я сама выбрала это место из-за людской суеты. Мне хотелось спрятаться в ней, как в коконе, оставшись за собственными стенами. Вот и сейчас кто-то проходит мимо по аллее, кто-то проезжает, не замечая сидящего на скамейке парня…
Глава 8
Он больше не улыбается, а выглядит серьезным и задумчивым.
Не знаю, почему у меня нет страха перед ним. Перед этим темноволосым красивым парнем, который всю дорогу, пока мы шли к моему дому, оставался собой, не стараясь произвести на меня впечатление. Конечно, его прямота немного шокировала, но также и подкупала.
Что в нем такое, что я не могу просто взять и задернуть жалюзи, оставив его за ними одного?
Почему мое сердце забилось чаще, стоило вновь его увидеть?
Он поднимает голову и находит меня в окне. Смотрит молча, словно прикипает взглядом.
Я беру в руку телефон, показываю ему, и он догадывается. Набирает мой номер:
– Привет, принцесса.
– Алекс? Разве ты не ушел домой?
Он смотрит долго, прежде чем ответить:
– Нет.
– Почему?
– Мне понравилось здесь. Решил отдохнуть.
– А если серьезно?
– А если серьезно… - в динамике слышен его размеренный вдох.
– Я не бездомный, но у меня такое чувство, что мне больше некуда идти.
Не знаю, говорит ли он правду – я не из тех людей, кто умеет читать мысли других. До него не предлагала никому, а ему говорю:
– Поужинаешь со мной?
И улыбаюсь, когда слышу в ответ:
– Да.
– Лена Мартен… Какая необычная фамилия. Точнее, я никогда прежде не встречал такой. Твои предки были французами?
– Да, мой прадед попал в Америку еще во вторую мировую войну и здесь остался. Это мамина фамилия, я никогда не знала своего отца. Знаешь, несколько лет назад я каталась с Чарли на катере, упала за борт и едва не утонула. А когда очнулась, то ничего не помнила. Единственное, что смогла назвать, это имя мамы – Адели Мартер, и то не сразу. Так что моя фамилия мне очень дорога.
Мы сидим с Алексом в моей квартире за небольшим столом, расположенным в кухонной зоне, и едим пасту с сыром и ветчиной, запивая всё соком. Услышав о происшествии, которое едва не стоило мне жизни, Алекс мрачнеет и застывает с вилкой в руке, странно-тоскливо глядя на меня.
– Кто такой Чарли?
– Это мой дедушка. Но я почти его не помню, как и половину своей прошлой жизни. Так что я не совсем обычная девушка, иногда со мной непросто.
– Однако я не хочу, чтобы он грустил и приподнимаю уголки губ.
– А что ты помнишь?
– Очень хорошо детство. Аризону, Техас… Подругу Камиллу, с которой мы вместе ходили в школу в Хьюстоне. Наш подержанный «Форд», небольшие квартирки, вот как эта, и дороги, дороги… В Хьюстоне мы прожили с мамой почти два года, а до этого много переезжали. А потом провал. Не черный и пустой, а будто затянутый туманом. Иногда в нем проступают какие-то лица, особенно во сне, но стоит проснуться… как они сразу же исчезают. Мой врач считает, что я сама не хочу их помнить. Странно, правда?