Осколки Веры
Шрифт:
Предпочитала, когда они начинали заводить свои повторяющиеся рассказы, запихать наушники поглубже в уши, врубить музыку и погрузить себя в отчеты.
Работа в экономическом отделе для меня была вредной в смысле вредности женского коллектива. Мной любовались, ненавидели, и все почему-то ждали, когда я выйду замуж. Выйти замуж считалось у них как сесть в тюрьму или пойти на каторгу. Фразы: «Подлецу все к лицу» и «Недолго Верка тебе свободной быть при такой красоте» были у них рабочими и постоянными. О личной жизни распространяться я не любила, справедливо полагая, что начни делиться с ними, и пойдет эффект «капитана»
Когда всем отделом садились пить чай (Комиссарша редко одаривала нас своим присутствием за столом), мне представлялась сценка Безумного чаепития из «Алисы в стране чудес».
Где Алисой была я, Безумным шляпником была Нина, Мышкой Соней была Адамовна, Мартовским Зайцем была Светлана Николаевна. Сходство с мышью у Адамовны было в том, что она любила послеобеденного чая заснуть, положив грудь на стол, а голову на грудь. Иногда всхрапывала.
«Жаль, в чайник она не поместится», – думала я.
Разговоры за чаем велись обычно о том, кто и что сегодня будет готовить на ужин. Но Нина не любила, когда говорили о еде, она постоянно была на диетах. Поэтому разговор перетекал к ним, а от диет – к разговорам о мужчинах и сексе, подлостях от мужиков, затем к теме отпусков, потом к курортным романам, здесь снова всплывал в разговоре капитан, затем все смеялись, потом снова заговаривали о еде, и так по кругу. Разговоры прерывались и начинались не там, где должны были логически. В первое время я пыталась что-то понять, потом привыкла и молча пила чай. Когда тетки входили в раж, обсуждая тему секса, Нинка матом затыкала их, показывая на меня: «Портим ребенка!»
Но я привыкла, только иногда недоумевала: «Это я сошла с ума, что не понимаю, зачем они говорят одно и то же изо дня в день, или они сошли с ума?»
Вера: Тишина
Черные пальцы запуская в горло,
Внутренности сжимая в кулак,
По ночам заходит в гости
Подло, вторгаясь в сны,
Вызывая серость и мрак.
Ты кричишь, выгибаясь, просишь покоя,
Просишь все прекратить и уйти в тишину.
Тишина…
Ты и печаль,
Ночью вас двое.
Навсегда вы вдвоем в ожидании
Луны.
В пятницу позвонила Таня.
– Мне тетка ключи от квартиры на пару недель оставила, за псом присматривать. Поехали на выходные, поживем у нее, погуляем.
Пес оказался милым, быстро с ним подружились. После выгула пса Таня заявила, что пора прогуляться до ближайшего кафе, посидеть. Я знала, посидеть в кафе в понимании Тани – хорошо выпить. Официант, улыбаясь, принес бутылку вина и подмигнул, обратив наше внимание на дальний стол.
– Это вам от тех джентльменов.
«Джентльмены» оказались двумя парнями лет тридцати. Первый сразу понравился мне. Высокий, светловолосый, с обаятельной
Викинг подошел и представился:
– Влад.
У Тани заблестели глаза. Я с удовольствием начала наблюдать за разворачивающимся спектаклем.
– Татьяна Валерьевна, – преставилась Танюха, облизнув губы, призывно перекидывая прядь роскошных светлых волос со спины на плечо.
– Какое прекрасное имя. Давайте, Татьяна Валерьевна, вы с подругой пересядете к нам?
Решила побыть наблюдателем. Явно Влад понравился Татьяне, и та тяжелой артиллерией пошла в бой, пустив в ход все свое обаяние, пила бокал за бокалом и шутила. С Ни рыба ни мясо разговор не клеился, да я и не хотела вступать в беседу. Даже имя его не захотела запоминать.
После бутылки вина решила, что на сегодня веселья хватит. Потащила Таню в квартиру к псу. Парни не отставали. Провожали. Таня в последний момент затащила Влада и Ни рыба ни мясо в квартиру. У них каким-то волшебным образом в руках возникла еще одна бутылка вина. Пыталась выгнать их, Таня не дала.
– Проходим, м-м-мальчики!
– Зачем ты их сюда притащила? Это чужая квартира! А если что не так? Ты подумала?
Но Таня была уже хорошо не в себе, уселась за стол и выпила еще пару бокалов. Начала танцевать с Владом. Я пить вино перестала еще в кафе. Дико разболелась голова, ушла в комнату и легла. Минут через пять ко мне кто-то прилег и прижался, обнял. Я закричала от неожиданности. Ни рыба ни мясо дернулся, но меня не выпустил.
– Убери руки!
– Ты чё такая? Чего ломаешься?
– Тебя как зовут, напомни?
– Дима.
– Дима, ты сейчас встаешь, забираешь друга, и вы уходите.
– Чё ты? Влад с Таней в ванной уже.
Подлетела к ванной и, распсиховавшись, ногой распахнула дверь. Влад как раз заканчивал раздевать пьяную Таню, а та, судя по улыбающейся мордочке, была совсем не против.
– Руки убрал! Отошел быстро, я сказала!
– Не собирался я ее насиловать.
– Руки убрал! Сейчас полицию вызову!
Влад извинился. Помог оттащить Татьяну на кровать. Сели за кухонный стол пить чай. В коридоре возникла снова раздевающаяся Татьяна.
– Отведу в кровать и сразу вернусь, – сказал Влад.
И действительно, вернулся через пару минут.
– Все. Мы уходим. Передай Тане, я позвоню.
Ушли. С выдохом закрыла дверь.
– Ты совсем дура, вообще соображаешь, что тут могло быть- то?
Таня полуголая в кровати вся светилась, как новогодняя елка.
– Верунька! Я влюбилась! Он такой! Такой! Он небыкновен. Необык. Необыквенно. В общем, не могу счас выгорить. Завтра скажу. Завтра придет! Обещал! Чудный такой! Интеллигентный! Вот я выгорила!
– Придет, придет, спи, давай. Возможно. Нормальный.
– Знаешь, как меня все достало? Мать мозгоклюйку ненавжу… Спит на соседней кровати… Не дает дшать мне… Мне воздуха не хватает.
Таня встала и, пошатываясь, пошла на балкон, распахнула створки, хлынул свежий воздух и подарил предчувствие весны. Обе вдохнули полной грудью.
– Задолбала: «Доча то, се, делай так, не делай так». И уйти мне некуда. Зарплата не позволяет. Вот смотрю иногда на нее, как спит, и так ненавижу, что задушить хочу. Я плохая дочь, плохой человек.