Осколки
Шрифт:
— Обол дай, дядя, тогда скажу.
— Ах ты сопля наглая! — возмутился Паламед, но всё же полез пальцами в пояс.
Получив монету, мальчишка заявил:
— Так симпосион сегодня почтенный Филодем устраивает.
— А ты откуда знаешь?
— Да ты что, дядя, весь квартал знает. Гигий, управляющий его, с утра суетится, рабы два раза на рынок бегали, и, говорят, флейтистки будут с во-о-от такими жопами!
Левый заржал, смерил пацана взглядом. Лет десять тому на вид.
— Ты не мелковат на жопы-то заглядываться? Женилка ещё не отросла.
— Ты пошёл ты!
Пацан ловко увернулся от подзатыльника, отскочил на несколько шагов и крикнул:
— Сам себя трахни, катамит сраный!
И стрелой унёсся прочь.
Фарнабаза тем временем радушно приветствовал хозяин дома, однако на подготовку к симпосиону встреча не походила. Никто из рабов не спешил омыть гостю ноги и увенчать розами. Вместо андрона Фарнабаз прошёл во фронтестерион хозяина. У двери ждал человек. Филодем представил его.
— Мой родич, Дион.
— Радуйся, достопочтенный сын великого Артабаза, — приветствовал перса Репейник, — прошу, проходи, он ждёт тебя.
Фарнабаз кивнул, не стал спрашивать, кто ждёт. Вошёл внутрь. Человек, сидевший внутри на клисме, поднялся ему навстречу.
— Радуйся, Фарнавазда, — сказал бывший конюх.
— Радуйся, Антенор, — ответил бывший сатрап.
Они сцепили предплечья.
«Может даже в одном шатре локтями толкались».
— Его за полночь назад унесли, — докладывал Ономарху Паламед, — песни распевал на всю улицу. Видать хорошо гульнул.
— Не нравится мне это… — мрачно буркнул Ономарх.
— Что? — спросил Промах.
— То, что после нашего разговора он вот так спокойно отправится бухать.
— А чего ты ожидал, господин? — спросил Правый.
— Ожидал, что забегает, засуетится, улизнуть попытается…
Его разговор с бывшим сатрапом сразу вырулил куда-то не туда. На осторожные попытки выяснить источник слухов про щенка Божественного, проклятый полуварвар сразу дал понять, на какой длины приапе он вертел Циклопа и всех его прихвостней.
Ономарх только зубами заскрипел. Ему очень хотелось задрать вверх пегую бороду варвара и пощекотать ему горло кинжалом. Но здесь были не Келены, не Тарс, даже не Сидон. Здесь, на Родосе, чаша весов никак не хотела падать под тяжестью побед Антигона. Его эмиссары, Мосхион и Потомений, добившись поначалу успехов, вскоре увязли в бесконечной пустой говорильне. Виной тому был Эсхин, знаменитый оратор, давний сторонник македонян и противник афинянина Демосфена, противостояние с которым он много лет назад проиграл и приехал на Родос в изгнание. Свой вес он здесь не потерял, открыл школу риторики, архонты прислушивались к нему. В последнее время Эсхин выступал на стороне Птолемея, и Ономарх подозревал, что Лагид очень хорошо ему за это платит.
Только влиянием этого мерзавца можно было объяснить охлаждение родосцев к делу Антигона. И это после впечатляющей победы, добытой их, островитян руками. Сколько не указывал Мосхион архонтам на то, что дело Лагида трещит по швам, те отвечали, что всё пока вилами на воде писано. И победа не такая уж впечатляющая — как говорят, Менелай ускользнул невредимым с частью кораблей и уже принудил некоторых царей Кипра к союзу со своим братом. Что до войска Мирмидона, то у Лагида денег куры не клюют, а на Тенаре всегда полно бездельников. Да и флот Селевка, равный недавно разбитому, никуда не делся, а у самого Антигона под Тиром дела идут неважно. Не сдаётся Тир и по морю хорошо его Лагид снабжает. Так что резких телодвижений делать не надо, следует подождать, посмотреть, как пойдёт.
Тут ещё одна новость пришла, будто Громовержец перун свой приложил — Птолемей провозгласил свой отказ от всяких притязаний на Элладу и объявил всем полисам полную свободу. Он вроде и не властвовал по ту сторону моря, там Кассандр с Полиперхонтом и стратегами Циклопа грызлись, каждый сам за себя, но даже такие мало к чему обязывающие и, если подумать, ничего не стоящие слова, мигом подкинули симпатии эллинов к Лагиду до небес.
Антигон немедленно издал точно такой же декрет о свободе, но эффект был уже не тот.
Позиции стратега-автократора Азии, несмотря на военный успех, удивительным образом слабели, и Ономарх чувствовал себя на Родосе на птичьих правах. Однако он всё же прибыл не один, человек пятьдесят с собой привёз, отборных головорезов. Для всяких особых дел хватило бы. Ну нет же в самом деле у полуварвара воинства.
Однако, обнаглел мерзавец. Ничего не боится. Когда епископ перешёл к завуалированным угрозам, Фарнабаз просто указал ему на дверь.
Но всё же Ономарх хорошо разбирался в людях и чувствовал — что-то тут не то. Готов был поклясться, что Фарнабаз в какой-то момент побледнел, напрягся, голос чуть потерял в твёрдости. Стало быть, беспокоится, а значит должен что-то предпринять.
— Промах, — позвал епископ, — возьми двадцать человек и прогуляйся в порт. Посмотри, как там, спокойно ли.
— Ты, господин, думаешь, он сбежать попытается? — спросил Левый.
— Думаю.
Промах молча кивнул и удалился.
На следующий день Фарнабаз не выходил из дома, но беспокойство епископа повысилось — вокруг жилища перса крутились какие-то подозрительные люди. Входили, уходили. За некоторыми проследили и видели их в порту. Из нескольких кораблей Фарнабаза, стоявших в эти дни в гавани, один ушёл, ещё на два что-то грузили. Товары, наверное. Он же купец теперь.
Не нравились Ономарху эти товары.
Во вторую ночь, как и в первую, ему не спалось. Сидел с полупустой чашей, смотрел на огонь лампы. Думал.
— Господин! — закричали за дверью, — господин!
— Что случилось?
В комнату ворвался один из людей Промаха в сопровождении Левого.
— Господин, они уходят!
— Кто?
— Корабли Фарнабаза! Ещё один ушёл, последний тоже, верно, отчалит сейчас!
— Сейчас? Ночью? — Ономарх привстал.
«Вот оно!»
— Промах там?
— Да!
Епископ взглянул на Левого.
— Всех поднимай! В порт, немедля!
До порта бежать было совсем недалеко. За квартал они услышали звуки драки, лязг стали, крики.
— Быстрее!
Паламед вырвался вперёд, завернул за угол, выскочил ан пирс.
— Бра-ат!
На узком пирсе несколько человек танцевали друг с другом пирриху. Рыжее пламя плясало в руке одного из оборонявшихся, в коем Ономарх немедленно узнал…
— Снова ты, тварь!
Антенор принял на маленький круглый щит-пельтарион клинок Промаха и в ответном выпаде всадил свой меч ему меж рёбер. Правый рухнул на колени и завалился набок.